- Макарова зачем тянешь? Он же не в раскладе.
- Надоел, мелькает много. Да и для группы лучше, с таким командиром утвердят состав.
- Что хочешь отомстить Стечкиной за то, что посмела тебя бросить?
- Больно надо, — с презрением бросил Игнат. – Давай к нашим баранам: дату и оплату уже согласовали?
- Дату предварительно. Аванс получен. Ребятам говори, что оплата после сделки, а то пропадут они в песках, а деньги уже им переведены, не хочется терять бабло!
- Хорошо. Они мне доверяют, согласятся.
- Всё равно мне не нравится, что ты Макарова подписываешь. Он спец хороший, вернётся ещё живым.
- Тогда все трупы на него и повесим».
На фразе про трупы меня опять ощутимо передёрнуло.
На этом разговор оборвался, видимо, я подошла и схватила сумку с телефоном.
Драгин постучал пальцами по гладкой полированной столешнице и посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на жену.
- А сообрази-ка, Зинуля, нам коньячка. А то чай так просто не пройдёт в горло.
Сверкнув недовольно глазами, женщина всё же поднялась и молча вышла из кабинета.
11. Капля коньяка
ГЛАВА 11. КАПЛЯ КОНЬЯКА
- И что же с вами делать, Татьяна Анатольевна Сечкина?— генерал задумчиво постучал по столу. Видимо, привычка. – И в дела вас просвещать не хочется, у вас вон дочка. И в то же время не ввести в курс дела чревато последствия для операции, наломаете дров из хороших побуждений.
- Звони Мишке, пусть приезжает, - Зинаида вернулась с двумя фужерами в одной руке и бутылкой алкоголя в другой. – Это его епархия- крыс вычислять, его операция «Ы», вот пусть и работает.
Перед Анатолием Валерьевичем появился фужер, в который тонкой струйкой потекла янтарная жидкость.
- Только в терапевтических дозах! – таким тоном произнесла жена Драгина, что любой смертный побоялся её ослушаться. – Вы Татьяна за рулём?
Я поспешно кивнула. И с опаской покосилась на Драгина. Надеюсь, в его понимании терапевтическая доза – это действительно пятьдесят грамм.
- Тогда вам чай, чёрный, с лимоном для аромата.
Мне ничего не оставалось, как опять согласно кивнуть. Я вдруг почувствовала, что ужасно устала. С момента встречи с Игнатом в коридоре академии и до этой минуты я действовала на адреналине, когда вся действительность сужается до одной только цели. И цель эту я выполнила: я донесла информацию до генерала, он мне поверил, и теперь ход за ним. Меня же устраивало, что кто-то, более сведущий в этом вопросе, брал на себя решение проблемы. Потому что я реально оценивала свои возможности обычного психолога против людей в погонах, при власти и с острой жаждой наживы, но без моральных опор.
Через полчаса приехал Михаил Олегович, заместитель Драгина. По слухам, циркулирующим в академии, его готовили в преемники начальника управления. Я по ходу работы редко пересекалась с Королёвым, но интуитивно побаивалась. Если от Анатолия Валерьевича исходила аура власти, мощи, уверенности в себе и своих действиях, то от Михаила Олеговича веяло холодом и каким-то презрительным превосходством. Говорил он негромко, но с такой интонацией, как будто цедил слова сквозь зубы. А ещё глаза – светло-голубые, прозрачные, как бывают у людей с проблемами щитовидки. И манера рассматривать собеседника в упор, как будто сканируя рентгеном.
По второму разу пересказала всё, что знаю, ответила на тысячу разных вопросов, отдала телефон с записью и под острым, как скальпель, взглядом Королева показала, что себе запись не перекинула, на почту не отправляла, в памяти нового телефона не сохраняла.
