— Конечно, — улыбаюсь, — он тоже очень расстраивается, когда ему приходится уезжать на работу.
— Правда? — девочка хватает меня за руку, крепко сжимает запястье своими ладошками.
— Самая настоящая. Если ты будешь хулиганить в школе, папа придет, чтобы поговорить с учителем, но ездить реже на работу после этого он не станет.
Адель морщит лоб, хмурит брови, будто вот-вот заплачет.
— Он тебя очень любит, —сжимаю ее ладошку в ответ.
Я работаю у Шалимова уже неделю, и за это время отношение Адель ко мне не изменилось, хоть надежды я и не теряю. Она все-таки засунула мне в кровать своего Юрика, насыпала в шкаф с нижним бельем красного перца и пару раз подсыпала соль в кофе.
Несмотря на все это, желания уйти у меня не возникло. Не знаю, как так вышло, но я будто привязалась к ней за эту неделю. Эмоционально подключилась, а потом вросла в эту маленькую, трогательную и ранимую девочку, притворяющуюся отпетой хулиганкой.
— Правда? — шмыгает носом.
— Конечно, — сажусь с ней рядом. — Ты же его дочь.
— Я и мамина дочь, а она меня не любит, — Адель опускает голову, всхлипывает, и я чувствую, как мне на руку падает ее слезинка.
Тема матери Адель — табу в этом доме. Инга предупреждала — знаю. Но ситуация поворачивается так, что я понятия не имею, что говорить теперь.
— Это она тебе сказала? — понижаю голос.
— Нет. Папа с бабушкой говорили, а я слышала.
Адель вздрагивает, смотрит на меня своими огромными и, кажется, перепуганными глазами.
— Не рассказывай папе, что я подслушивала.
— Не расскажу. Это будет только наша с тобой тайна.
— Тайна? Настоящий секрет? — шепчет.
— Самый настоящий.
Адель робко улыбается.
— Заплетем косичку?
— Ладно, — соглашается, после чего шумно вздыхает.
— Не любишь косы? Можем хвостик завязать или…
— У меня есть еще одна тайна, — смотрит на меня виновато.
— Какая?
Адель поджимает губы, упирается ладонью мне в плечо и шепчет в самое ухо:
— Я налила тебе в шампунь отбеливатель.
— Я знаю, — вздыхаю.
— Как?
— Он очень специфически пахнет.
Усаживаю ее к себе спиной.
— Я больше не буду. Правда.
— Хорошо. Я тебе верю.
Адель улыбается, пружинит на матрасе и выдает:
— А можно мы подстрижем мне каре? Тогда не надо будет делать хвосты.
— Нужно у Мак… У твоего папы спросить.
— Он разрешит.
— Я ему позвоню, когда ты будешь в школе, и если он разрешит, то мы сходим с тобой на стрижку. Договорились?
— Ладно. Плети тогда...
— Завтрак на столе, — Инга заглядывает в детскую. — Какая красотка у нас, — смотрит на Адель, а та хохочет.
В столовую спускаемся втроем. Жду, пока Адель позавтракает. Пью в это время кофе. Такие ранние завтраки не для меня. Уже на выходе из дома мне звонит мама.
Сажаю Ади в машину, пристегиваю, зажимая телефон плечом.
— Мам, я перезвоню тебе через часик.
— Это правда?
— Что правда?
— Ты работаешь нянькой? Еще и у Шалимова, бандита этого!
Мама говорит очень громко, Адель ее прекрасно слышит. Замечаю, как меняется выражение ее лица.
— Давай мы это потом обсудим, мам, я перезвоню.
Отключаюсь и перевожу телефон в режим без звука.
Откуда она вообще узнала?
Сажусь рядом с Адель, пристегиваюсь.
— Мой папа не бандит, — слышу ее тихий, шипящий голос сбоку.
— Конечно, нет.
— А почему тогда твоя мама так говорит?
И почему же? Как объяснить ребенку, что моя мать иногда бывает слишком эмоциональной?
— Она просто…
— Сумасшедшая? — Адель прищуривается.
— Что-то типа того, — смеюсь. Как по мне, просто потрясающее объяснение.
