– Дядя Вася, Людка меня послала. Сказала, если ты не придешь сегодня к качелям, она все расскажет твоей жене. Она тебя там ждет.
– Все сказал? Приду я. Скажи, что позже приду. Иди.
Альбина забежала в дом, села в кресло перед телевизором. Зашел смущенный Вася
– Вот ведь беда. Не сходил в эту субботу к дяде Егору, а он, оказывается заболел. Мальчонку вон прислал, просит, чтобы я пришел хоть часа на два. Схожу я, пожалуй, не на долго.
Альбина только кивнула головой. Она не могла рта раскрыть, в горле пересохло, сердце сдавило каменными жерновами.
Аля знала, где эти качели. Они висели над самым ручьем, через который нужно было перейти, чтобы попасть в соседнюю деревню. Там и проживал двоюродной дядя Васи. Около высокого дерева, с висящими на нем качелями, разрослись кусты сирени, образовав своего рода грот. Значит, там у ее мужа будет свиданье.
Альбина перенесла спящую дочь на кровать, укрыла. Двери не стала закрывать, идти ей было недалеко. Она вышла из ворот, не хлопнув створкой. Перейдя улицу, Аля по тропинке спустилась к ручью и встала около зарослей сирени. Сначала она ничего не услышало. В ушах стоял противный писк.
Постояв немного, она хотела уже вернуться домой, когда двое заговорили. Один голос был точно ее мужа, а второй был женский. Где-то Альбина его слышала, но припомнить не могла.
– Ты же обещал, ты же мне клялся. Я тебе поверила, что мне теперь делать?
– Обещал. Тогда мне казалось, что мы с женой разведемся, мы ругались постоянно. А сейчас все изменилось, Алька тоже беременна. Вот как мне быть, тебя с ребенком бросить, или жену с двумя детьми. Еще не поздно, делай аборт, не ты первая, не ты последняя. Мать у тебя в больнице работает, договорится.
Он врал. Нагло врал. Не была Альбина беременна и не собиралась больше рожать. Господи, горбатого могила исправит. Сколько слез она из-за него пролила, сколько пересудов перенесла. Он опять за свое. Права моя сестренка. Надо сразу рвать и навсегда. Так и нужно ей сказать: «Эльмира, сестренка моя, не слушай никого. Поступай как считаешь нужным. Ты абсолютно права».
***
Все, завтра на работу. Эле нужно пройти до больницы по улице минут десять. Затем зайти в здание, подняться на второй этаж и войти в кабинет. Нужно выспаться. Нужно выглядеть свежо и беззаботно. Первый раз в жизни Эльмира выпила две таблетки снотворного. Помогло. Уснула, как убитая.
Проснулась Эля на заре, вышла в сад. Ее окутал запах травы и цветов, готовых вот-вот распуститься. Вставало солнце, пели птицы, розовели на востоке облака. Эльмира собрала ладонями влагу с темно-зеленых листов георгина и приложила к лицу.
В этот момент ей казалось, что дальше в жизни ничего хорошего не будет. Ее никогда не обрадует щебет птиц, синеющее небо. Ее вообще нет, осталась оболочка, похожая на Элю. Однако другие не должны об этом знать, не должны даже догадываться. Установка такая: все хорошо, Миша имеет право, ничего страшного не произошло.
На работу Эля пошла, как обычно, в сереньком платье с юбкой клеш. Только затянула без того узкую талию широким красным ремнем и надела красные туфли на каблуках. Хотела было надеть еще модные крупные красные бусы, но передумала. Это будет через чур.
Эльмира открыла массивную высокую дверь и вошла в здание поликлиники. Лицо ее сияло свежестью, полные губы расплывались в улыбке. Она приветливо поздоровалась со Светой, медсестрой из хирургического кабинета.
