При виде ее давние воспоминания, потускневшие и побледневшие со временем, как страницы древнего манускрипта, внезапно вновь обрели цвет, яркость и четкость. Вот Изабелл весной с охапкой гиацинтов в руках. Вот Изабелл в белом теннисном платье машет ему ракеткой; ее улыбка ярче солнца, освещающего зеленую лужайку. Вот Изабелл, ступая по палой листве, хрустящей под ее ногами, внезапно оборачивается, чтобы сказать что-то своей плетущейся в нескольких шагах позади гувернантке, которую он почти не замечал, потому что не спускал глаз с возлюбленной.
– Миссис Энглвуд, – с усилием произнес он. – Как поживаете?
– Фиц, Боже мой, – проворковала она. – Вы в точности такой, как я запомнила. В точности.
– Все еще выгляжу девятнадцатилетним? – спросил он с улыбкой.
– Нет, конечно, нет. Вы взрослый зрелый мужчина. Но сущность ваша совсем не изменилась. – Она слегка покачала головой, как бы удивляясь. – Пойдемте, мы не можем продолжать разговор на ходу. Давайте присядем.
Для них уже подали чай. Изабелл налила обоим.
– Расскажите мне все, – попросила она.
– Расскажите мне об Индии, – одновременно сказал он.
Они оба улыбнулись. Он настоял, чтобы она первая вознаградила его своим рассказом, поэтому она начала. В Дели невыносимо жарко в апреле. Кашмир, похоже, самое прекрасное место на земле, особенно Шринагар на берегах озера Дал. И больше всего ей понравилась пища в Хайдарабаде. Он, в свою очередь, пересказал ей последние новости об их общих друзьях и знакомых – ухаживания, свадьбы, дети, скандалы – небольшие и крупные.
Так пролетел час.
Наконец она подняла свою чашку и посмотрела на него.
– Вы ничего не сказали о себе, Фиц. Как живете?
Как он жил?
– Не могу пожаловаться. – Он пожал плечами.
Взгляд Изабелл изменился и стал слегка насмешливым. В уголках рта играла улыбка. Как хорошо он помнил это выражение на ее лице – она собиралась сказать что-то «выходящее за рамки».
– Я слышала, вы пользуетесь большим успехом у дам.
Фиц опустил глаза. Из них двоих он всегда был более скромным.
– Это лишь способ провести время.
Встретиться и забыть.
– Значит, леди Фицхью очень благоразумная и понимающая особа.
– Она всегда отличалась здравомыслием.
– Когда я еще жила в Индии, доносились слухи, что вы с ней отлично ладите. Я просто не могла в это поверить. Но, полагаю, это правда.
Наконец-то они подошли к этому. К вопросу о его женитьбе. Лицо Изабелл помрачнело, она уподобилась человеку, взирающему на могилу друга.
– Для того, кто не имел права голоса в этом вопросе, – сказал он, – мне крупно повезло с женой.
– Значит… вы довольны, что женились на ней?
На этот раз он не отвел взгляд.
– Я этого не утверждаю. Вы знаете, что я готов был проползти по битому стеклу, чтобы жениться на вас, если бы обстоятельства сложились иначе.
– Да, – сказала она срывающимся голосом. – Помню.
Парадная дверь дома открылась, и донеслись звуки оживленного говора детей с последующим «шшш» от их няни.
– Прошу извинить меня. Я скоро, – сказала Изабелл. Она покинула гостиную и тут же вернулась с мальчиком и девочкой. – Позвольте представить вам Гиацинту и Александра Энглвуд. Дети, это лорд Фицхью, старинный друг дяди Пели и мамы.
Гиацинте было семь, Александр на год моложе. Оба были красивы, оба похожи на мать. Внезапно у Фица перехватило дыхание. Если бы все сложилось иначе, это могли бы быть его дети. И они не смотрели бы сейчас на него с хмурым любопытством и настороженностью, а бросились бы к нему с распростертыми объятиями, широко улыбаясь.
