– Местный, я его в торговом центре купил.
– Где? – мозговой вычислитель полицейского работал не очень быстро.
– В гастрономе на первом этаже.
– С рук, что ли? А кто вам его продал? – полицейский придвинулся ко мне.
– Никто, я взял его из лотка, – ответил я и тоже подался вперёд к нему.
– Что вы взяли?
– Багет.
– Какой?
– Ну я не знаю, длинный такой, наверное, французский, – не разбираясь в хлебобулочных изделиях, предположил я.
– Французский, – подтвердила девушка.
– Так вы же сказали, что он отечественного производства. Или всё же иностранный? – не унимался полицейский.
– Слава богу, наша страна сама печёт хлеб! – с гордостью за родину ответил я.
– Какой хлеб?! – взмолился полицейский.
– Французский багет, который он приставил мне к спине и сказал: «Ноги шире», – медленно произнесла девушка.
– Совершенно верно! – подтвердил я, чем, похоже, окончательно добил следователя.
Майор завис секунд на тридцать, потом встал и, подойдя ко мне, склонился и спросил:
– А про ноги зачем сказали?
– Так вы же так говорите.
– Я?
– Ну, не знаю. В фильмах говорят именно так. Впрочем, сегодня ваш капитан тоже ей говорил.
– Что?!
– Ноги шире! – с возмущением ответила девушка.
– Зачем?
– А это вы Костика спросите, – сказал я.
– Какого? – полицейский был на грани помешательства.
– Да, капитана вашего, который нас сюда привёз! – несдержанно выпалила девушка.
– Ах, этого… – майор подошёл к окну и посмотрел на улицу, словно сверяя своё состояние с действительностью происходящего.
Я покосился на незнакомку, и она подмигнула, мол, дальше – в том же духе.
– Ну хорошо! – бодро произнёс майор. – Тогда предлагаю посмотреть, что же пишет Костик! Прошу ознакомиться с рапортом капитана Варавы.
Он протянул мне листок с рукописным текстом. Погрузившись в чтение, я узнал, что, выполняя свои служебные обязанности, которые подавались пафосно и геройски, как в наградном листе, Варава столкнулся с циничным проступком. В результате чего ему были нанесены оскорбления в словесной форме. В скобках была указана суть оскорблений: «дурнопахнущая ж.».
– Простите, товарищ майор, а что означает это «ж»? – с неподдельным любопытством поинтересовался я.
– Ну, очевидно, капитан Варава имел в виду… – он посмотрел на девушку и осёкся. – В смысле…
Недоговорив, полицейский кивнул как бы назад.
– Простите, не понял? – переспросил я.
– Ну как что? Задница, одним словом, только в более разговорной форме.
– Не было этого! – решительно возмутилась девушка.
– Ну как же не было – Варава-то пишет! – настаивал он. – Вот и свидетель Чибанашкин подтверждает.
– Не знаю никакого Чебурашкина! Не было этого! – настаивала девушка.
– Кажется, понял, товарищ майор, – сообразил я. – Действительно, во время инцидента мной было произнесено слово, которое не было адресовано капитану Вараве, а характеризовало ситуацию в целом.
– И что же это было?
– В начале было слово, и слово это было «пердимонокль».
– Что?!
– Ничего особенного. Пер-ди-мо-нокль, – повторил я по слогам. – Это французское слово, использовавшееся в русском обиходе ещё до революции. И произошло оно от двух слов «перди», что значит «терять» и «монокль», помните стёклышко с диоптриями, которое зажимали бровью. А означает это словосочетание «крайнее удивление». Я думаю, что Варава не совсем правильно интерпретировал меня, хотя и понимаю – в попытке разобраться он пошёл по пути упрощенчества и как школьник стал переводить иностранные выражения тупо… Простите, я хотел сказать, просто… подставляя русские аналоги. Так, монокль в его трактовке мог быть истолкован как половина очков, то есть…
