Полевай крутанул вентиль. Из баллона пошел газ, с шумом устремился вверх по трубам.
На экране ничего не происходило. Никто никуда не бежал. Но, видимо, так и должно было быть.
Полевай закрыл вентиль и рванул на выход. Вслед за ним в дом поднялся и Родион.
Там тишь, гладь и неподвижные тела. Двое дорогих гостей заснули на диване, еще один лежал на полу.
Полевай осмотрел дом, глянул во двор, открыл одно окно, другое и только затем вынул из кармана скотч.
Они связывали спящих визитеров, руки прижимали к бедрам, скотчем приматывали их к телу. Ленты было много, но от мотка не осталось ничего. Телефоны, бумажники, ключи от машин и пистолеты с глушителями громоздились на столе.
Полевай поднялся, глянул на Родиона через стекло маски, взял один телефон, просмотрел список входящих звонков, качнул головой. Потом он точно так же просмотрел и второй, сделал какой-то вывод, но с Родионом своими соображениями делиться не стал. Спасибо, что в спину не выстрелил.
Сквозняк выветрил газ. Полевай осторожно снял маску, прислушался к своим ощущениям.
Родион, тоже освободившийся от маски, стоял у окна и наблюдал за воротами.
– Что там? – глянув на него, спросил Полевай.
– Тихо.
– Машина у них там где-то.
– Не видно ее, – отозвался Родион.
– Сейчас, – заявил Полевай, взял трофейный телефон и быстро отстучал какой-то текст.
Ждать пришлось недолго. К калитке приблизился парень с короткой стрижкой, но входить во двор не спешил. Что-то напрягло его. Он настороженно всматривался в темноту за открытым окном, но Полевая с пистолетом не увидел. А зря.
Полевай выстрелил с десяти метров. Пуля выкрутилась через глушитель и вошла в лоб как шар в лузу. Парень упал и грудью навалился на калитку. Она открылась.
– Приберись там, – тихо сказал Полевай и показал на труп.
Родион кивнул.
Покойник лежал ногами на улицу. Прохожие запросто могли заметить его и вызвать полицию. Но Полевай мог выстрелить снова, а умирать Родиону совсем не хотелось.
Но все же он вышел из дома, неторопливо склонился над покойником, взял его за лацканы пиджака, с силой дернул на себя и потащил, стремительно набирая скорость. Полевай не стрелял. Или не собирался, или не мог прицелиться.
Родион затащил покойника за смородиновые кусты, которые росли сразу за машиной, нарвал травы, закидал труп. В соседнем доме было темно, да и на участке свет не горел. Но вдруг покойнику суждено пролежать здесь до утра? Люди увидят, поднимут шум.
Родион не забывал посматривать на дом, но Полевай к нему не выходил. Проскурин часто озирался по сторонам. Полевай мог вылезти через окно, выходившее на огород, подкрасться со стороны забора. Но ничего подобного не произошло.
Полевай, как оказалось, тоже не сидел сложа руки. Он сбросил в погреб все три тела. Один парень лежал в неестественной позе, как будто при падении сломал шею. Родион приложил палец к яремной вене, но пульс не нащупал. Он ничего не сказал, но Полевай понял все без слов.
– Да и хрен с ним! – заявил он и скривился.
– Ты его знал?
– Они тоже меня знали. И что?.. Эти гады убивать меня приехали.
– За что?
– Много будешь знать…
– Я и без того много знаю, – перебил его Родион.
Полевай кивнул, соглашаясь с ним, но тут же мотнул головой и сказал:
– Это наши разборки.
– Кто плохой, кто хороший?
– Я хороший. Если тебе от этого легче, – проговорил Полевай и глумливо хмыкнул.
Один пленник стал просыпаться, зашевелился.
