Меня уже трясет. Я даже кивнуть ему не могу. Каждая клеточка внутри дрожит от негодования и обиды. Изо всех сил все еще сдерживаю слезы, но, если скажу хоть слово, они обязательно польются. Не хочу плакать при нем.
Кивнув, что услышала, поднимаюсь и медленно, чтобы не упасть, иду к выходу.
— Ты красивая баба, Маш. Молодая, яркая. Как мужик, я Свята прекрасно понимаю. Как бизнесмен, не могу позволить себе такой роскоши, как бесплодная безродная девчонка в моей семье. Мне внуки нужны, Маша! И связи. У тебя нет ни того, ни другого.
Открываю дверь, не оглядываясь на эту сволочь. Чувствую на себе довольный взгляд Лии. Не удивлюсь, если она подслушивала.
«Не плакать!» — даю себе установку.
Подхожу к лифту, подношу палец к кнопке вызова. И не сразу понимаю, нажала я на нее или нет. Створки разъехались. Не глядя сделала шаг вперед.
— Маша…
Невыносимо родной голос еще одного Чернова как спусковой крючок сорвал все мои эмоции со стопа. Я просто уткнулась носом в грудь Святослава и разревелась в голос.
9. Глава 9. Святослав
— Машенька, — подхватываю ее на руки, захожу в лифт и кое-как нажимаю на кнопку своего этажа. — Ччч, хорошая моя. Девочка моя.
Она так горько и доверчиво рыдает у меня на груди, что меня самого начинает жестко ломать. Мне даже страшно представить, что такого успел наговорить ей отец, чтобы ее так трясло.
Я совсем немного не успел. Задержался утром у психолога дочери, потом заскочил в один из наших крупных магазинов, там надо было решить некоторые вопросы. Примчался сюда, увидел ее машину на парковке. В холле не обнаружил Машу, лишь медведя, что отправлял ей в подарок. Новенькая девочка с ресепшена передала мне конверт с запиской и сказала, что Ковалеву увел мой отец. Я сразу сорвался за ней и вот. У меня на руках настоящая истерика.
— Дверь открой, — прошу свою секретаршу. — И чаю горячего принеси.
— У нас успокоительное в аптечке есть, — отвечает шепотом женщина.
— И успокоительное неси, — киваю ей.
Устраиваюсь с Машей на гостевом диване отодвигая ногой низкий журнальный столик.
Я помню, когда она так плакала в последний раз и от этого становится еще хуже. Меня придавливает чувством вины как многотонной бетонной плитой. Во всем я виноват перед ней. И тогда был, и сейчас.
Ну не знал же, что Маша сюда приедет.
Все равно виноват. Без понятия, как буду расплачиваться за все, что сделал. Если она назовет цену, я расшибусь, но заплачу, лишь бы был шанс быть с ней рядом.
Укачиваю ее на своих коленях. Глажу по волосам. Дарья принесла успокоительные капли, стакан воды. Накапала дозировку, вложила Маше в руку и также тихонечко ушла.
— Не впускай сюда никого, — прошу ее.
— Конечно, — она плотно закрыла за собой дверь.
Рыдания переросли во всхлипы. Маша теперь просто вздрагивает в моих руках, шмыгает носом, судорожно дышит. Еще немного и подействует лекарство. Даша сказала, минут через десять Маше станет легче.
Считаю секунды глядя в окно и стараюсь сохранить ее тепло в своих руках. Оттолкнет, а оно останется. Как подзарядка для меня: Сонина улыбка и Машино тепло.
Запутался, потерялся. Дебил!
Бабушка говорила, что ошибаться свойственно всем. Сильный человек умеет признавать ошибки и стремится их исправить. Слабый же обвиняет всех вокруг.
Мне бы сейчас очень пригодился ее мудрый подзатыльник. Может взять Машку и съездить в деревню? Соне тоже там понравится.
***
Машенька еще немного успокоилась и подняла на меня взгляд. Глаза красные, тушь проложила по щекам черные дорожки и вместе с блеском помады оставила следы на моей футболке.
