– Ко мне! На помощь! Спасите! – вопила Марион, и ее голос отдавался в ушах Катрин, как труба Страшного суда. – На помощь! Арманьяк!
Ни жива ни мертва от ужаса, Катрин скатилась вниз по лестнице и увидела толстуху Марион в ночной рубашке, которая вцепилась обеими руками в плащ Мишеля и орала как резаная. Мишель, бледный как полотно, стиснув зубы, пытался освободиться из плаща. Хмель и испуг удвоили силы старухи. Катрин разъяренной фурией прыгнула на нее, колотя руками и ногами, и толстуха чуть-чуть ослабила хватку.
– Замолчишь ты или нет, безумная старуха? – в отчаянии закричала Катрин. – А ну замолчи сейчас же! Заставьте ее замолчать, мессир, иначе сюда сбежится весь околоток!
Марион орала все громче и громче. В какой-то момент Мишелю удалось высвободиться, Катрин изо всех сил старалась удержать Марион. Взглядом она указала молодому человеку на окошко в конце прохода.
– В окошко, мессир!.. Быстро, быстро! Это единственное ваше спасение. Вы умеете плавать?
– Умею.
Гибкий Мишель уже наполовину вылез из окна, как вдруг Марион, обезумевшая от винных паров и страха, пребольно укусила Катрин за руку, та от неожиданности выпустила Марион, и толстуха ринулась на Мишеля. Продолжая звать на помощь, она схватила его за ногу. Снаружи в ответ на ее призывы уже колотили в дубовые ставни. Катрин в отчаянии подскочила к поленнице, ища палку подлиннее, чтобы помочь освободиться Мишелю. Мишель мог отбиваться, только лягаясь одной ногой. В свете свечи блеснуло лезвие топора, Катрин подхватила его и, занеся над головой, двинулась на Марион. Она бы опустила его, но в этот момент входная дверь затрещала и в дом хлынула толпа орущих людей. Они лезли по лестнице вниз, нависали над погребом. Их багровые с черными дырами ртов лица казались Катрин демоническими харями, она не сомневалась в том, что их выплюснуло адское пекло. Мужчина, спрыгнувший первым, вырвал у нее из рук топор. Вот уже весь погреб полон людей.
– Арманьяк! Арманьяк! – вопила успевшая охрипнуть Марион.
Сообщение было излишним. Отчаянно отбивавшийся Мишель был схвачен в одну секунду. Марион облегченно вздохнула и присела на чурбачок отдохнуть, широко расставив свои ноги-тумбы с набухшими, похожими на веревки венами. Затем она подползла к бочке и подставила голову под кран, чтобы напиться со всеми удобствами.
Оледеневшая от смертельного ужаса Катрин ухватилась за поленницу, чтобы не упасть. Люди в погребе колотили Мишеля, и каждый удар был ударом в сердце бедной Катрин. Ругань, запах винного перегара, перекошенные лица в тусклом свете масляных ламп, которые кто-то прихватил с собой. Боже! Какая кошмарная картина! Вот уже фиолетовый колет с серебряным шитьем сорван с Мишеля.
– Да это тот самый красавчик, что ускользнул от нас по дороге в Монфокон. Тот самый, что плюнул в лицо нашему герцогу! – закричал вдруг кто-то.
– Смерть ему! Смерть! – глухо заворчала в ответ толпа.
Крепко связанного юношу, давая ему толчки и зуботычины, поволокли сперва наверх, потом из дома на улицу. Толпа на мосту встретила его воплями ненависти и свирепого торжества. Катрин, словно слепая, на ощупь нашла лестницу и, цепляясь за ступени, выбралась наверх. В кухне Катрин оделась и тут увидела Лоизу в ночной рубашке. Та, бледная, дрожащая от страха, попыталась удержать Катрин. По дому бродили чужие люди. Дверь в мастерскую была распахнута, пьяницы потрошили шкафы, дрались из-за добычи. Лоиза прижалась к стене, окаменев от ужаса. Катрин выскочила на улицу.
