Долгий разговор поверг Катрин в отчаяние. Она сгорала от нетерпения, она хотела, чтобы все уже принялись за дело. Для чего тратить столько слов, когда нужно бежать к тетке Кабош и забирать у нее Лоизу? Машфер, однако, поразмыслил и принял решение. Это было видно по тому, как он, сидя на последней ступеньке, чесал сперва в затылке, потом дернул себя за ухо, прочистил горло, сплюнул и поднялся на ноги.
– Будь по-твоему. Я тебе друг. Нужно потолковать как следует и посмотреть, что можно сделать.
– Я знал, что на тебя можно положиться. Пойдем к Изабо-Сластене, выпьем по стаканчику пивка. Там и потолкуем в ожидании ночи. Сегодня же ночь на Ивана Купалу. Вокруг костров больше наберем, чем за весь день.
Мужчины отправились в кабачок, который держала во Дворе Чудес одна из развеселых девок, как никто умевшая собрать у себя публику. Жакетта испуганными глазами смотрела им вслед. Она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.
– Кто бы мог подумать, что спасение моей дочки зависит от такого вот человека!
– Главное, – уверенно отозвалась Катрин, – спасти ее.
Ее поддержала Сара. С улыбкой она привлекла к себе девочку и ласково погладила по голове. Со времени болезни Катрин она привыкла ухаживать за ее золотистыми волосами, ей доставляло физическое удовольствие взвешивать на руке тяжелые косы, расчесывать их, поглаживать мягкими ласкающими движениями.
– Девчушка права, – подтвердила она. – Она всегда будет права, особенно в споре с мужчинами, потому что станет красавицей и всех будет сводить с ума.
Катрин очень серьезно взглянула на Сару, она очень удивилась, услышав, что будет красавицей, потому что еще никто никогда не говорил ей ничего подобного. Хвалили ее волосы, иногда глаза, но не больше. Даже мальчишки никогда ей ничего подобного не говорили. Ни Ландри… Ни Мишель… Мысль о несчастном казненном юноше омрачила неясную радость, которую затеплили в ней слова Сары. Зачем ей быть красивой, если Мишель все равно не увидит ее? Он единственный, для кого она и впрямь хотела бы быть красивой. А так… Но и плакать тоже не следует, хотя, как только она вспоминала Мишеля, на глаза наворачивались слезы.
Как ей становилось больно при воспоминании о нем! Рана эта оставила незаживающий след…
– Красавица, уродина – все едино, – сказала она наконец. – Мне не хочется быть красавицей. Мужчины бегают за ними. И причиняют зло… Только зло!
Сара удивилась словам Катрин, но Катрин замолчала. Она почувствовала, что краснеет, вспоминая ночные сцены, за которыми подглядывала в окошко, вспоминая низкие страсти, жертвами которых становились девушки из-за своей красоты. Сара не сводила с нее глаз, будто ее древнее племя наделило ее умением читать мысли и она знала все, что творилось в душе ее маленькой приятельницы. Сара ни о чем ее не спросила, только улыбнулась и сказала:
– Хочешь или нет, но ты будешь, Катрин, необыкновенной красавицей. Запомни все, что я скажу тебе сейчас: ты будешь даже слишком красивой, и красота принесет тебе много беспокойства. Ты будешь любить одного-единственного мужчину, но любить ты его будешь со страстью. Из-за него ты не будешь ни пить, ни есть, покинешь ради него свой дом, будешь искать его по всем дорогам, не зная даже, примет он тебя или нет. Ты будешь любить его больше самой себя, больше всего на свете, больше самой жизни…
– Никогда не буду любить ни одного мужчину, тем более так, как ты говоришь! – закричала девочка, в ярости топая ногами. – Единственный, которого я могла бы любить, умер!
