Лица ребят зарделись. Теперь нужный эффект был достигнут.
В этот момент раздались первые скромные, будто извиняющиеся раскаты грома. Все так уютно успели расположиться в креслах и на диванчиках, что единогласно было решено посвятить этот вечер общей компании. Принесли вино и закуски, приглушили свет, и под мерный стук дождя расположились в теплой дружной гостиной.
– Женя, может сыграешь что-нибудь? – спросила Наталья.
– Правда, Женя, – подхватил Аркадий, – у нас же есть гитара.
И все нетерпеливо захлопали в ладоши. Так, что смущенному парню не оставалось ничего другого, как сходить за инструментом, и, повозившись в настройках, он устроился в кресле в углу и потихоньку неуверенно начал наигрывать мелодию.
Ира с удовольствием его слушала. Она вполуха улавливала общий разговор, ей так хотелось подойти и подпеть. Минут через пятнадцать ей удалось это сделать. Компания постепенно разделилась на два лагеря – Костя с Юрой продолжали обсуждать свою поделку, а взрослые перешли к политике. Обе темы были далеки от интересов Иры, она набрала побольше воздуха, для решительности сделала еще один глоток вина, и подошла к Жене.
Она присела на краешек его кресла и, внезапно осмелев, начала шепотом напевать. Танцы минус «Цветут цветы». Женя повернулся к ней вполоборота. Она не ожидала и запнулась на своем любимом месте: «…приземляются они… инопланетяне…». Он усмехнулся, она тоже. Для тех, кто поет, не может быть стен.
– Я думала, никто уже не слушает эту группу, – сказала она, когда песня закончилась.
– Конечно, я же слишком молод для нее.
– Давай еще, – Ира пропустила его слова мимо.
– Какую ты хочешь? – прошептал он.
– Знаешь «Уматывай»?
– Нет.
– Ладно, тогда «Маяк» у Сплина?
– Да, давай.
Это были лучшие мгновения. Когда в глазах и в душе не было боли, злости, сожалений, сомнений. Они смотрели друг в друга, и хлестало по щекам красной краской от этой глубины. В полутьме можно было скрыть румянец, или списать его на вино. Но страстного блеска в его взгляде исподлобья, и ответного открытого сияния в ее зеленых глазах скрыть было нельзя.
Утомленные духотой и вином обитатели дома начали расходиться. Женю поблагодарили за игру, Ира в один прыжок отдалилась от него. Он отставил гитару, выпрямился, выгнул спину и расправил плечи, взъерошил волосы и пожелал всем спокойной ночи. Они вместе вышли из комнаты, поднялись по лестнице, и когда Ира остановилась у своей спальни, он якобы невзначай провел кончиками пальцев по ее руке.
– Хороших снов, – она приоткрыла дверь, но не спешила входить.
– Хороших снов, – он прошел до своей двери, и обернулся, чтобы убедиться, что она все еще на него смотрит.
Ира неплотно прикрыла дверь, разделась, легла в кровать, и раскинулась на ней звездочкой. В висках стучало и расслабиться было решительно невозможно. Она ежесекундно поглядывала на дверь, ожидая, что сейчас она неслышно скрипнет, и он прокрадется к ней, и проведет пальчиками по ее лицу, по губам… Сна не было, и Жени тоже не было. Оставались только представления о нем.
В своей комнате Женя задушил в крепком захвате подушку, утопил в ней лицо, и до боли прикусил губу. Полночи он воскрешал в памяти каждый сантиметр прошедшего вечера. Он смутно надеялся, что если ей хоть капельку интересно, она проскользнет в его приоткрытую дверь, и тогда уже он не даст ей уйти. Даже несмотря на то, что?.. Даже несмотря. Он расцелует каждый кусочек ее кожи, лоснящейся от солнечных ванн. Ее хрупкие ладошки и тонкие пальчики. Совершенно невероятные ручки, с тонкой татуировкой перышка на запястье. Ни у кого нет таких глаз и таких рук. Даже у той, которой он пытается ее заменить. Но она никогда не придет.
