Ира отметила про себя, что резная арка купола словно раскрытая акулья пасть принимала вид более устрашающий, чем мраморные львы у подножия, больше похожие на ленивых котиков, чем на яростных защитников.
Женя сопровождал свое путешествие различными фактами о том или ином растении, об истории дворца и его владельцев, а Ира все недоумевала, как ей могло показаться, что он такой надменный и нелюдимый. Теперь ей даже нравились его прямые, острые, честные черты лица. Строгий нос, скулы, подбородок. Все в нем имело некоторую геометрическую завершенность. Но где-то за неумеренной напускной жесткостью обнаружилась детская непосредственность, искренность в любви к саду и его обитателям, живой интерес и желание бескорыстно поделиться своими знаниями и наблюдениями, по неизвестным причинам запертое до этих пор.
Солнце уже поднялось достаточно высоко и становилось горячо, как на раскаленной печке. Ребята обогнули прекрасное творение руки человеческой, и пошли вверх к тенистой аллее. Асфальт сменился мелкими камушками, разглядывая окрестности и не следя за дорогой, Ира оступилась, неуклюже подвернула ногу и потеряла равновесие, но Женя вовремя подхватил ее правую ладонь и помог удержаться.
– Спасибо, – выдохнула она от неожиданности, все еще оставляя свою руку в его. И он не спешил отпускать. Крупная, такая же ровная, как все его тело, словно вытесанная из камня рука, с длинными пальцами, продолжала с напором удерживать хрупкую Ирину кисть, будто опасность падения по-прежнему не миновала.
Он повернул ее руку ладонью к себе, и сказал, как бы самому себе:
– Ты замужем.
Только вот Ира не слушала его полушепот, единственной мыслью в ее голове запульсировало: «Интересно, его руки так же крепко сжали бы меня? А если бы он меня поцеловал?». Сердце ее подкосилось, упало куда-то вглубь, а через секунду она испугалась наваждения, которое заставило ее с внезапным желанием подумать про юношу, и глупое сердце взмыло вверх, и забилось часто-часто.
В это мгновение рука ее обрела свободу, а в глаза Жени вернулся холод морской ночи.
Его шаги стали порывистыми, будто ему стала жутко неудобна его обувь, и его одежда, и даже сад стал слишком тесен и немного колюч. Он невнимательным взглядом огляделся, снова почесал голову, посмотрел на Иру и сказал:
– Наверное, лучше возвращаться, сейчас будет слишком жарко.
– Хорошо, – коротко отрезала Ира, еще не решив, как относиться к своим мыслям и чем оправдать резкую смену его настроения.
Молча крупными шагами они вернулись ко входу в парк, где Женя слишком поспешно бросил на ходу:
– Мне сейчас надо по делам в другое место, обратно без меня, ладно?
– Конечно, – ответила Ира, и на последнем слоге уже видела его спину.
«Это теперь вся молодежь такая, или мне попался уникальный представитель?» – думала Ира, нехотя ступая по раскаленному асфальту в сторону дома, предвкушая подъем в горку и одиночное путешествие по все той же пыльной дороге.
Чтобы унять дрожь, сменить ход мыслей и поднять себе настроение она купила в ларьке мягкое мороженое, еще раз нахмурившись посмотрела в ту сторону, куда ушел Женя, и заставила себя идти дальше.
***
В это время внутри Жени злость отбирала бразды правления над разумом. Ему хотелось произвести впечатление, чтобы новая гостья заметила в нем не только ребенка знакомых ее родственников. То, как внимательно она его слушала, и как посмотрела, когда он к ней прикоснулся… Но почему она не сказала, что занята? Значит, она совсем не воспринимала его, даже ни на секунду не увидела в нем молодого мужчину!
