Что же касается любви плотской, к которой Антон приобщился очень рано, тут все обстояло еще примитивнее. После одной из ссор, желая досадить отцу, он просто купил у очередной его модельки свой первый опыт. Комплекта из браслета и сережек с бриллиантами вполне хватило для того, чтобы парня за неделю посвятили во все азы «Камасутры». Собственно, тогда в крышку гроба с названием любовь и был забит последний гвоздь. С тех пор, куда бы юный оборотень ни смотрел, все женщины ему казались продажными. С той разницей, что одних достаточно было прокатить на дорогой тачке, другим – подарить сережки, а третьим – все свои банковские счета и штамп в паспорте. А, ну да, и обещание хранить верность. Ха-ха! Кто бы его соблюдал!
И так оставалось до последнего времени, пока его не в меру наивный напарник, над романтическими порывами души которого Антон всегда беззлобно подшучивал, не влюбился.
Кирилл внимательно изучил у Николая Петровича карту Сарнасова и сейчас старался бежать к церкви окольными путями. Все-таки чем позже в поселке обнаружат бесхозно шатающихся породистых собак, тем лучше. Тем более, насколько он понимал, волчья стая об их визите не в курсе, и лучше бы с вопросами пришли как можно позже. Да, волков в Сарнасове, кроме агронома, не было. Они жили по другим ближайшим деревням и на хуторе за широкой полосой леса, но слухи все равно расползаются быстро.
Интересно, что скрывает сам Николай Петрович? Можно, конечно, попробовать на него надавить… Впрочем, лучше сначала собрать хоть какую-то информацию самим, чтобы ориентироваться, чего можно ждать. Вот, собственно, на фоне затянутого облаками неба выступил контур церкви. Кирилл принюхался – воздух еще сохранял зимнюю свежесть, хотя здесь к нему агрессивно примешивался запах старого строения: подгнившее дерево, пыль от кладки, ржавчина от листов, которыми заколочены входы и окна…
Кир побежал вдоль стены, дождавшись, пока неприятный подкожный холодок, о котором рассказывал агроном, опалит грудину. Значит, как бы ни хотелось верить в обратное, чертова дыра где-то здесь. Хаски сбавил темп и стал искать любую возможность пробраться на территорию развалин. Вскоре такая появилась – один из металлических листов был чуть отогнут снизу, и, если прижаться пузом к земле и аккуратно двигать лапами, можно и протиснуться.
Внутри стены, однако, далеко продвинуться Киру не удалось – он пересек пару темных помещений и уже увидел основной зал, лишенный крыши и поэтому хоть как-то освещенный ночным небом, как его нос уперся в барьер. Хаски отодвинулся и опасливо ткнул впереди себя лапой – пустота оказалась твердой. Церковный алтарь был по-прежнему виден, но его от Кира отделяла стена плотного воздуха.
Секунду подумав, хаски сменил ипостась и попробовал прощупать все пространство перед собой. Совсем скоро у него уже зуб на зуб не попадал, и пришлось перекинуться назад, а прохода так и не нашлось. Такой барьер плюс отвод глаз – точно ведьмина работа. Похоже, агроном таки прав, и Аграфена что-то затевает. Если разрыв материи ей нужен, чтобы инициировать дочь, то почему тянет? Пока агроном наткнулся, пока к главе городской общины обратился, это же сколько дней прошло! В любом случае, к ведьме с такими способностями, что смогла место силы накрыть, считай, куполом, на хромой козе не подъедешь. Надо заманить ее в какие-то такие условия, чтобы сама созналась. Или выследить. Хаски выбрался назад и еще раз обежал вокруг всего здания. Холодок добивал практически везде. И это паршиво.
