– Постой, постой, опять что-то новое. Вот то: для памяти и для души, я усвоил, а здесь…
– Ладно, – улыбнулась она. – Придётся начать издалека. Залезем в меня ещё глубже. Мои родители – люди вполне обеспеченные. Прекрасная трёхкомнатная квартира в центре Москвы, элитная дачка. Брат и сестра тоже замечательно устроены, я у них младшенькая, самая любимая. Была я примерная, послушная, во всём отличница – и вдруг оказалась на обочине. Они давили на меня, мне захотелось свободы, самостоятельности. Остальное ты уже знаешь. Там отлаженный конвейер по воспитанию внуков и внучек, а с моей стороны никого нет. Конечно, по всем статьям я должна к ним вернуться и вместо зарабатывания денег, которых, как известно, всех не заработаешь, заняться поисками подходящего мужа. Все так делают, зачем я пытаюсь изобрести велосипед? Теперь я поняла, что причина во мне, а не в моих родителях. Это уже мой собственный максимализм. Я слишком высоко подняла планку. Которую, наоборот, с каждым годом надо опускать всё ниже и ниже: моложе я не становлюсь. Один пример, вот только боюсь, что после него ты станешь считать меня шизофреничкой: как я уже тебе говорила, у меня полный отчёт по каждой поездке, но… там нет и следа тех мужчин, с которыми я была вместе. Я постепенно память о них уничтожаю. Сначала эта фотография показалась неудачной, затем другая, вот этот кадр на мониторе – Господи, как легко, один щелчок мышки на компьютере! Как ты считаешь, такое нормально?
– В смысле психики – да. А в остальном – прокрустово ложе.
– Ну уж скорее наоборот, – фыркнула она. – Всё сплошь недомерки.
– Конечно, – не согласился он, – если голову да ноги отсечь – не просто недомерки, полные уроды получаются.
– Так, и куда же мне теперь? К родителям под крылышко или и дальше – «с песней по жизни»?
– Не знаю, – покачал он головой, – на мой взгляд, тут многое от жира. Другим бы твои проблемы!
Она отвернулась к иллюминатору.
– Кто бы говорил! Ты знаешь, мне на какой-то момент показалось, что в этой поездке мы душами поменялись. С самого начала ты буквально доставал меня своими разговорами о какой-то необыкновенной, вечной любви, об общечеловеческих идеалах, но вовсе не тем, что я твоих взглядов не разделяла: это были мои взгляды, мои мысли. И что теперь? Ты такой трезвенький, такой реалист. Так степенно, умудрённо о тех же самых вещах рассуждаешь. Создаётся впечатление, что ты уже там, в Москве, убедил себя, а поездочка была чисто формальной?
Она бросила взгляд на стоявшие перед ней часы.
– Ладно, во всех случаях они твои. Считай, что ты выиграл. Последний вопрос: ты так и не расскажешь, что написал в том письме Джульетте?
Он медленно покачал головой.
– Нет, не обижайся, это уж совсем интимно. Просто рассказал ей о своей жизни, и больше ничего. Бывает так – много людей вокруг, а поделиться самым сокровенным не с кем. Но я не один такой. Зачем бы люди иначе стали к ней обращаться?
Она удивлённо вскинула на него глаза, совершенно ошарашенная:
– Не верю. Чтобы ты – такой рационалист, расчётливый до мелочей, математик, вдруг решился душу раскрыть какому-то вымышленному персонажу? Выходит что-то одно: либо ты притворялся всю поездку, либо я вообще ничего не понимаю в людях.
Он вздохнул, усмехнувшись:
– Да, я действительно так ни разу не поступал, ну и что? Знаешь, я очень изменился в последнее время, а эта поездка довершила процесс. Я вдруг понял: что я теряю, даже если в неверную сторону пойду? Всё равно к себе самому вернусь. Вот ты постоянно твердишь: мечта, сказка. То, что мы видели, чистейшей воды мечта. Что бы случилось с этими ребятами – Р + Д, если бы не досадная случайность? О них просто никто бы никогда не узнал. Для меня теперь в любви только один критерий – счастье. Всё остальное, как я тебе уже говорил, у меня было.
