Читать онлайн Татьяна Егорова - Любовь включает звук

Глава 1

Электрика и любовьПро Маляра,

(Николай и Алина)

Блондинки с голубыми глазами, длинными ногами и манящими бюстами страдают от бессонницы ничуть не меньше низкорослых, кривоногих, плоскогрудых брюнеток.

Я знаю! Я страдаю! И блондинка, и с глазами зелеными, признаюсь, и с ногами, и с бюстом страдаю! А нет в моей жизни радости! Деньги есть! Ухажер есть! И у ухажера тоже деньги есть! Радости только нет! Ни у него, ни у меня.

Ухажер без радости стоит на посту – охраняет семейный покой. Стережет сон жены и сына по ночам. А утром – сразу ко мне. За радостью. Я не жадная. Но радость направо и налево не раздаю. Делюсь только с достойным. Зачем мне одной радость-то? Вот был бы у меня свой стерегун, тогда бы и радость пригодилась. Своего нет. Только чужой. У всех чужих низкорослые, кривоногие, плоскогрудые брюнетки – Жены с большой буквой «Ж» в начале слова. И не только с буквой. А просто с большой «Ж».

«Ж» у меня стандартного сорок шестого размера – от мамы по наследству досталась. И еще от бега. Я перед сном бегаю каждый день десять километров. А что мне дома вечером делать? У кошки за ухом чесать? Или с подругой по телефону болтать про показ в Милане? Кошки у меня нет. Подруга есть. Нина. Только мы не болтаем про показ в Милане. У нас свой показ. В спальне. Каждый раз под Новый год мы с друзьями… Нет! Не так!

Каждое утро сразу после завтрака в кругу семьи к нам на показ приезжают наши ухажеры. К Нинке – Маляр, ко мне – Электрик.

Маляр – директор лакокрасочного завода, Электрик – глава энергетического холдинга. Поэтому Нинка живет в арендованной для нее Маляром квартире в townhouse, а я – по-соседству, только в своей собственной, купленной для меня Электриком. Нинка считает, что у нас с Электриком любовь, а у нее с Маляром – интрижка.

Я считаю овец. Обычно овцы помогают заснуть на двести шестьдесят четвертой штуке. Сегодня овцы решили меня продинамить, и я переключилась на звезды.

Вы считаете звезды? А смотрите на звезды по ночам? Я смотрю. Еще разговариваю с ними. У меня по астрономии тройка в школе была. Поэтому я всем звездам дала свои имена – баба Оля, баба Нюра, баба Ксеня, деда, папá и мами. Мами – самая яркая звезда. Мами тоже была яркой. Мами была грузинкой. Очень красивой. Родители рассказывали мне, как вместо «мама» я сказала первое свое слово «мами» и с восхищенным взглядом погладила ладошкой мамино лицо.

Если бы в девятом классе я не решила быть блондинкой, я бы тоже была красивой, как мама. Мама была брюнеткой с глазами цвета спелых каштанов. У меня глаза зеленые, как у папы. Папа преподавал французский в университете. Я в три года учила французский алфавит и отказывалась говорить русские слова. Поэтому дома все говорили на четырех языках. Русский, грузинский, французский и украинский. Украинец у нас был деда – папин папа.

– Я хохлом родился, хохлом и помру! – говорил деда, смачно откусывал увесистый кусок от сырой очищенной луковицы и страшно ругался, когда на стол забывали поставить сало.

Деда все обожали и во время застолий дружно и с удовольствием подпевали ему на украинском.

Грузинский выучили специально для мамы, чтобы она не тосковала по родным. Мама всё равно тосковала, а родные поставили на ней крест из-за папы. Не смогли смириться с выбором мужа русско-украинского происхождения.

Занятия с нами по французскому языку папá проводил в гостиной. Его они очень веселили:

– Есть в этом что-то буржуазное! – восклицал папá и громко хохотал.

У папы было много причин для хохота и счастья, главных – шесть! Первая – живая мама, вторая – живой отец, третья – любящая жена, четвертая – любимая дочка, пятая и шестая – две живые тети, сестры его мамы.

Папá всегда шутил, когда возвращался домой:

– Вот и вся моя семья в сборе!

Папá очень любил всех нас и очень много работал и в университете, и дома – выступал с лекциями, делал переводы технической документации, писал на заказ личные письма и давал частные уроки детям состоятельных людей.

Каждый год в августе мы всей семьей отправлялись отдыхать на Черное море. И только однажды папá решил показать нам красоту «березок средней полосы» и снял на целый месяц дачу в одном маленьком уютном поселке «для своих» в Подмосковье. Дача была старинной, из прошлой жизни знаменитого чиновника, и из шершавого, потемневшего от времени дерева. Дача умела разговаривать скрипучим голосом и вздыхать по ночам. Баба Нюра называла дачные вздохи тоской по былой жизни:

– Дома, как люди, хранят воспоминания и печалятся о том, чего вернуть нельзя.

Баба Нюра из трех сестер была единственная бездетная. В юности ее любимый погиб на стройке – несчастный случай накануне свадьбы. Баба Нюра так замуж и не вышла. Всю жизнь посвятила племянникам. И очень любила внучатых племянников. Меня больше всех. Это она меня всегда заплетала в детстве и приговаривала:

– Что же ты блондинкой не родилась? Так ты просто красивая брюнетка с зелеными глазами. А блондинкой стала бы королевой. Все кавалеры перед тобой на коленях бы стояли и умоляли подать руку для поцелуя.

Баба Нюра в прошлой жизни была коучем. Я уверена! Она так профессионально приоткрыла передо мной дверь в светлое будущее, что я поняла главное – королевой меня сделает волшебный порошок под названием Supra.

Королевой я стала в шестнадцать, когда в конце учебного года вошла в класс блондинкой. Главный школьный сердцеед Сашка Громов на колени не встал и руку для поцелуя подать не умолял. Он просто выхватил у меня из рук портфель и сказал:

– Пошли, Златовласка, провожу домой!

Я была счастлива ровно неделю. На восьмой день ухаживаний Громов позвал меня в гости показать новый плазменный телевизор. Только он мне не телевизор показал. Он показал, как сердцеед может у блондинки взять без разрешения всё, что захочет. Просто отобрать, потому что он сильнее. Громов отобрал у меня детство.

Домой я вернулась другим человеком. Подошла к бабе Оле и попросила:

– Бабуль, я хочу стать королевой! Научи меня понимать людей без слов. Научи меня быть мудрой. Научи меня быть жадной. Научи меня быть тварью…

Баба Оля прожила красивую и счастливую жизнь. В семнадцать вышла замуж за студента биофака Якова из семьи еврейского сапожника и прожила в браке с любимым пятьдесят девять лет. Четверо детей, девять внуков и шестнадцать правнуков выбрали жизнь в разных городах Европы и Азии. А баба Оля выбрала жизнь рядом с сестрами в городе с могилой мужа – известного во всем мире академика биологии.

– Женщине важно восхищаться своим мужчиной. Мужчине женщину важно любить, а женщине мужчиной – обязательно восхищаться. Искренне, с душой и верой, что ее мужчина лучший в мире! – так просто и честно отвечала баба Оля на вопрос о секрете долголетнего брака.

Просить научить меня быть тварью можно было любого другого человека, только не бабу Олю. Она была настоящим ангелом, и просить ее научить меня быть жестокой, коварной и хитрой было бесполезно. От беспомощности я расплакалась.

Баба Оля обняла меня и прошептала:

– Королевы не плачут, девочка моя! Королевы правят!

С тех пор я никогда больше не плакала. Никогда.

Я не плакала в то воскресное жаркое утро, когда родители засобирались в лес на прогулку.

Я не плакала, когда небо потемнело от дыма и баба Ксеня вышла на крыльцо со словами:

– Торфяники горят. Окна, окна позакрывать надо!

Я не плакала, даже когда дедушка заметался по веранде и всё высматривал за калиткой родителей.

Я не плакала, когда по дороге побежали люди. Молодые и старые. С детишками на руках и криками:

– Лес горит! Лес горит! Огонь близко!

Я была спокойна, как королева перед вражеским войском у ворот своего замка:

– Деда, зови бабуль! Берите только деньги и документы! Надо спасаться.

Спаслась одна я. Родители погибли в лесу, не дойдя до дома двести метров. То, что от них осталось, трудно было бы опознать, если бы не любимая папина фляжка с гравировкой: «Дорогому декану от коллег на долгую память».

Бабушки и дедушка остались на проселочной дороге. Сначала потеряла сознание баба Ксеня. Дедушка прогонял нас и кричал, что останется с женой. Он кричал, что бабушки должны спасать меня. Баба Нюра сняла с себя серебряный медальон и сказала:

– Дитю передашь. На память.

А баба Оля обняла меня и прошептала:

– Ты прости нас, внученька, мы сестру не бросим. Живи, милая, за нас! По-королевски живи! Беги!

Я побежала. И бежала до тех пор, пока оставались силы. Потом просто упала на обочину. Когда пришла в себя, сначала подумала, что умерла. Вокруг было ночное звездное небо. Я словно плыла по реке в узкой тесной лодке, и волны раскачивали меня, убаюкивая.

Оказалось, что я не в лодке, а в бортовом кузове грузовика лежу рядом с другими спасшимися людьми, которые смотрят на звезды и думают о смерти.

Я думала про жизнь. Про жизнь без своей семьи. И эта жизнь без семьи в моих мыслях мне совсем не нравилась. Тогда я решила, что семья моя на самом деле осталась целой и невредимой. Только все шестеро решили жить на небесах, ярко светить для меня в темноте и иногда подмигивать:

– Мы рядом! Мы рядом! Мы рядом!

Моей семьей стали шесть ярких звезд на черном небе. Каждая с родным для меня именем.

Одно имя даже с небес помогало мне привыкнуть к новой жизни на земле. Коллеги и друзья папы, отдавая дань его памяти, добились для меня права закончить свою школу – без перевода в интернат. Помогли вступить в права наследства. Родственники из-за рубежа наперебой предлагали проживание в своих домах и семьях. Я согласилась только на гостевые визиты во время каникул.

Финансово я была обеспечена наследством и защищена ежечасной заботой многочисленной родни. После окончания школы пришлось снова обращаться за помощью к коллегам папы для поступления в университет на факультет иностранных языков и для обучения экстерном. Ведь я уже свободно говорила на французском и английском. Диплом был мне необходим для дальнейшей работы. Два года пронеслись как один день. Я загружала себя учебой. Помимо основного обучения в универе, я самостоятельно изучала немецкий и психологию. Занялась спортом и старалась заполнить делами каждую свободную минуту, только чтобы не думать про одиночество.

Родня родней, а поговорить можно было только с Нинкой. У подруги в одном месте шило. Она всегда вся в делах.

За неделю до моего девятнадцатилетия нас с Ниной пригласил в кабинет декан и предложил выручить своих давних друзей. Для установки французского оборудования на станции энергетического холдинга прибыла делегация из Франции. Состав делегации большой, а переводчиков мало. Нам с Ниной декан и предложил подработать пару-тройку дней. Нинка заволновалась:

– Борис Иваныч, там точно без интима?

Борис Иванович от услышанного вопроса пролил чай на пиджак и укоризненно посмотрел на мою подругу:

– Головина, ты за кого меня принимаешь? Там, между прочим, все серьезные люди! Им не до твоего интима!

Борис Иванович оказался или слишком наивен, или ложно проинформирован. До Нинкиного интима на встрече было всем. Подруга активно составляла финансовый план на ночь:

– Алин, ну что ты выламываешься?! Вон тот очкарик предложил двести евро. Прыщавый, конечно, но и двести евро на дороге не валяются. А вон тот стручок с шейным платком удивил так удивил. Не может выбрать и берет нас с тобой оптом на всю ночь за девятьсот. Я просила тысячу, но он яростно торговался. Ты как?