– Асвальд’Аэн? – Неверюще переспросила Маримель, подаваясь всем телом в мою сторону. Ее тонкие пальцы впились в подлокотник. – Я рада. Знаю, плохо говорить так о мертвых, но он был жесток и несдержан. Уж я то знаю, как страдала Аэлита, к которой он приходил… ее нежная светлая кожа каждый раз была сплошь покрыта синяками!
– Вы знали, на что идете, когда становились жрицами. Скажи, зачем тебе служение Богине, Маримель? – Спросил я. – Разве это приносит тебе счастье?
– Становление Жрицей почетно. Конечно, не всем везет так, как мне – ты добр и заботлив, но такая же жестокая судьба могла ждать Аэлиту и в любом другом месте. Вспомнить хоть ее рассказы про старшего брата, которые избивал ее, еще когда та была ребенком. Возможно, ее муж был бы точно таким же – жестоким и несдержанным. Должно быть, Богиня наказывает ее за грехи предыдущего воплощения, раз жестокая Судьба нашла ее даже в этом Храме.
Она сознательно перевела разговор на несчастную Аэлиту, не желая давать ответ на мой вопрос. В любой другой раз я бы оставил ее в покое, но почему-то сегодня моя душа была особенно не на месте, и мне хотелось просто с кем-то поговорить.
– Я спрашивал про тебя, Маримель.
– Ты спрашиваешь, потому что хочешь отказаться от меня? – В ее голове проступила обида, перемешанная с беспокойством. – А ответ лежит на поверхности, просто ты смотришь на него и не видишь! Без благословения Богини я буду не нужна тебе!
– Я уважаю тебя, Мари, поэтому говорю тебе прямо: мне нужна не ты, мне нужна сила, что стабилизирует мою, раз уж Богиня не озаботилась подарить мне пару. Я вижу тоску в твоем сердце и поэтому прошу тебя подумать – проживаешь ли ты свою жизнь так, как того хочешь?
– Что мешает тебе быть чуть более жестоким и равнодушным? Или иметь хоть один изъян на лице или теле? Тогда, возможно, не томилось бы мое сердце так сильно в ожидании твоего прихода. – В ее голосе звенели слезы. – Жалеешь меня? Это я жалею тебя! Ты не способен познать ни любви, ни привязанности! Хочешь снова увидеть свою судьбу? Пройти Арсанай, прочувствовать свою вечную пустоту? Тогда, возможно, ты начнешь ценить то, что имеешь…
Под конец ее голос сорвался, и слезы хлынули из глаз.
– Хочу, Маримель, – как можно мягче согласился я, лишь бы успокоить ее. Истерика вызвала легкое раздражение, но я загнал его подальше. – Накажи меня за мое пренебрежение. Покажи мне мою судьбу еще раз.
Двадцать раз я спускался в подвал храма, надеясь на благословение Богини. Двадцать раз меня постигало разочарование. Однако сейчас не мог отпустить мысль, что что-то изменилось – она осела в подсознании, гоня меня… я и сам не знал куда. Быть может, Эстида насмехалась надо мной, давая надежду, чтобы мое разочарование стало еще более глубоким? Не удивлюсь, она та еще стерва.
Сто лет попыток не прошли даром, я смирился. Лишь единицы драгов не находили свою пару, и это влекло за собой медленную потерю разума от дестабилизации внутренних каналов силы. Лишь близость со жрицей Эстиды давала возможность, если не остановить этот процесс, то хотя бы отсрочить его – они были проводником силы богини, что направляла потоки и восстанавливала внутренний резерв таких, как я.
Кажется, Маримель была восьмой жрицей, что встретилась на моем жизненном пути. Человечка, что продалась в вечное услужение за крышу над головой и кусок хлеба; но, должно быть, для людей, с их уровнем жизни, и это немало. Жалкая раса, вызывавшая во мне лишь презрение своими низменными ценностями и невозможностью сдерживать эмоции. Они плодились как саранча, не задумываясь, могут ли прокормить потомство. Они уничтожали леса, чтобы построить свои вонючие города, обнесенные гнилым частоколом. Они предавали, убивали, грабили, насиловали, если это было необходимо для сохранения собственной шкуры, а иногда и просто для удовольствия. Наверно, с ними сравнились бы лишь горные тролли, но, по крайней мере, те не прятали грехи за маской добродетели.
