— О, а вот и мой женишок! — я подскочила к Хакану, который неприступной стеной стоял, скрестив руки за спиной, и недовольно на меня косился, — А мне денюжки нужны, сегодня твоя мама так мало на меня потратила! И сигареты купить забыла.
Мой голос был таким противным, что самой очень хотелось стукнуть себя же по лицу. Надеюсь, что мое представление хоть немного добавило поводов для размышления у этого черствого преступника, похитителя.
— Пошли! — процедил он сквозь зубы.
Мужчина больно схватил меня за руку и повёл к столу. Там на нас во все глаза пялился регистратор. Наверное, не часто можно увидеть такую странную парочку.
Мы сели за стол, и мужчина, который был одет в торжественный строгий костюм начал нам читать слова, которые были стандартными для такого случая. Он что-то говорил о верности, о любви, о едином пути.
Но у нас этого не было. Я едва знала того богатого и всесильного человека, который с непроницаемым лицом сидел рядом со мной и смотрел в одну точку, будто его это совсем не касалось.
Хотелось встать и закричать. Почему? Почему ты все это делаешь? Неужели, какая-то безделушка стоит тех слез, тех жертв, которые сейчас ради нее приносятся.
Но каменной статуе было все равно, что происходит рядом. Мужчина был богат, и считал, что за деньги можно купить всех и вся. А регистратор церемонии вторил ему. Да, ты можешь купить мое молчание, но не можешь заставить душу оставаться немой. Потому что в ту секунду, когда мужчина спрашивал меня, добровольно ли я соглашаюсь на этот брак, бунтарская сущность внутри меня прокричала нет.
Мужчине, который получил деньги за свою слепоту и немоту, было наплевать на мнение невесты, он продолжал вести церемонию, как ни в чем не бывало. Только через секунду он понял, что не прозвучало согласия, и удивленно воззрился на Хакана.
Мой жених с тем же непроницаемым видом проговорил.
— Невеста сильно переживает, что ее родственники не смогли прибыть на эту церемонию, вот и сказала «нет». Она боиться, что больше вообще их не увидит.
Он намекал мне на то, что каждое мое слово будет направлено против меня. А его намёкам вполне можно было верить.
Не знаю, поверил ли словам Хакана регистратор церемонии, но он продолжил нести чушь про семейные ценности.
Я сидела, и с каждой секундой мне становилось всё хуже. Я попала в такую петлю, которая затягивалась на моей шее с неимоверной быстротой. Жизнь, которая казалась мне длинной, долгой, полной надежд, стала невыносимой клеткой.
Когда прозвучали последние слова, я закрыла глаза и помолилась. Всё семейство моего супруга пребывала в немом молчании. Это был не праздник, это были похороны. Внезапно послышался один единственный хлопок, не увереный, будто призваный разбить эту тишину, невыносимую, пугающую.
Свекровь хотела разрядить обстановку, но один единственный хлопок, будто вбил последний гвоздь в крышку моего гроба.
Хакан поднялся и сухо кивнул регистратуру. Затем протянул ему конверт с деньгами. На этом церемония была завершена.
— Нам нужно отметить столь знаменательное событие! — как можно веселее проговорила свекровь.
Она единственная, кто ещё пытался поддерживать видимость нормальности происходящего. Сестра моего супруга стояла смирно, отстраненно, понурив голову. Если бы не её чёрное платье, которое резко выделялась на светлом фоне обстановки, я бы вообще её потеряла из виду.
— Без меня, не могу прохлаждаться, у меня слишком много дел.
