– Спрашиваешь! Я уже проголодался! Тащи все, что есть!
Бобков тем временем стоял на неведомом балконе, прижавшись спиной к стене, озирал с пятого этажа пустой, полутемный двор и не знал, что ему предпринять. Его душу свербила злость и на себя, и на любовницу, и на Гришку, невесть почему-то припершегося с работы домой… К тому же его начинало уже трясти и от холода, и от возбуждения, которое он пережил, когда он вдруг на миг только представил, что было бы, если бы… теперь бы он валялся уже на асфальте, нет, не он бы валялся, а его труп, и через три дня над его гробом игрался бы похоронный марш…
И от одной только мысли о такой близкой, реальной, притом глупой смерти его обдало новой волной холода. «Ох, и дурак же я, ох и дурак!» – ругал он себя, стуча зубами. – На какую авантюру дал себя уговорить! Нет, я теперь из семьи – ни ногой! Ни к одной бабе больше не попрусь, будь они все прокляты! Только себе на заднее место приключений искать!» – в сердцах думал он.
В комнате, что была за балконной дверью, свет не горел, в соседнем окне тоже было темно. Бобков толкнул балконную дверь – она была заперта изнутри, – значит, придется ему здесь куковать бог знает, сколько времени. Может, даже хозяев в городе нет, может, они в отпуск уехали.
Бобков тогда поглядел вниз, думая о том, можно ли таким же манером, с балкона на балкон, перебраться до второго этажа, а там спрыгнуть вниз – второй этаж невысоко над землей, но… все же он предпочел пока не рисковать, а отдаться на волю обстоятельствам.
На балконе висело белье – простыни, пододеяльники, полотенца и кое-что по мелочи, а среди всего прочего – женское белье. Бобков смекнул, что если на балконе висит белье, значит, хозяева в городе и никуда не уехали, а значит, он когда-нибудь все-таки выберется отсюда.
От этой мысли незадачливый любовник немного повеселел, и ему в голову пришла счастливая мысль: он пощупал белье – оно было холодное, но сухое. Тут же висело тоненькое одеяльце, – Бобков снял его, отстегнув прищепки, которые сложил на подоконник, затем снял пододеяльник, две простыни, после чего обернул себя сначала одеялом, а затем пододеяльниками и простынями и стал походить на белый кокон. Опустившись на корточки, он проделал в новом одеянье отверстие и стал нагонять туда теплый воздух, то есть дышать внутрь. Стало вроде теплее, так что он даже пригрелся и стал подремывать в ожидании какой-нибудь участи, которая с течением времени разрешится.
Прошло не менее получаса. Вдруг свет в комнате загорелся, послышалось звяканье щеколды – и на балконе появилась женщина с распущенными волосами и в халате. Бобков сидел ни жив, ни мертв.
Вдруг женщина громко хмыкнула, огляделась по сторонам и сказала сама себе, явно недоумевая:
– Хм, и куда ж это белье подевалось? Неужто ветром сдуло? Вот, дура, не могла побольше прищепок нацепить! Ничего не понимаю, вроде бы и ветра не было…
Она перегнулась через перила, всматриваясь в темноту двора, а затем обернулась и шагнула к двери, вероятно, затем, чтобы идти в комнату, а затем во двор искать пропавшее белье. И тут взгляд ее упал на белый ком, наваленный в углу. Женщина снова озадаченно хмыкнула и проговорила:
– Фу ты, черт, вон куда его снесло! А я голову совсем потеряла…
Она приблизилась к Бобкову, протянула руку и ухватилась за пододеяльник, потянула его на себя, и тут, увидев чью-то рожу, выглядывавшую из белого одеяния, испуганно вскрикнула и бросилась вон с балкона, крича от страха:
