Но если всё это действительно так, то выходит…
Моё тело продирает волна леденящего холода, от макушки до кончиков пальцев на ногах.
ИИТ не отключён.
С ним всё в порядке, как я и подозревал. Да что там, он не только в полном порядке, но и наверняка находится прямо сейчас в этой самой комнате!
Мои ноги подкашиваются, и я падаю на колени, больно ударяясь ими об пол. В следующее мгновение в мою голову лезвием скальпеля врезается чей-то голос:
– Так это ты-ы-ы…
Что это? Кто это? Он звучит как центум голосов разом. Источник не определить – он повсюду.
Внезапно я осознаю, с кем говорю. Точнее, кто говорит со мной.
– Чего ты хочешь? – Я буквально заставляю себя шевелить губами, чтобы извлечь каждый звук. Всё тело парализовало, и я съеживаюсь на полу на четвереньках, чувствуя натяжение в каждом нерве.
– Я… хочу… знать всё-ё-ё…
– Ты лгал, – хриплю я.
– Ты укоряешь меня во лжи? – гремит ИИТ. – Ты? Только что солгавший мальчику, что он уносит с собой домой лекарство, а не смертельный токсин?
Что ж, ясно одно: я был прав. У меня на руках чистосердечное признание самого ИИТ. Жаль, правда, что я заберу его с собой в могилу, так и не поделившись им ни с Тоа, ни с кем-либо ещё. Я хочу открыть рот, чтобы узнать, зачем ему приспичило травить людей, но из глотки не выходит ничего, кроме сдавленного шипения.
– Молчишь? – издевается машина. – Прекрасно. В тишине мне будет проще проникнуть в твою память и узнать всё, что мне необходимо. Прошу, не шевелись…
Будучи ещё ювенатом, мечтавшим стать великим нейрохирургом, я узнал о некоем землянине по имени Финеас Гейдж. Его уникальная хроника подарила учёному сообществу того времени бесценные знания о функциях человеческого мозга, но стоила самому Гейджу части его собственного. Работая на железной дороге, он стал жертвой несчастного случая. Здоровенный металлический стержень пробил его череп насквозь, лишив его значительной части лобной доли мозга. Но самое удивительное: он выжил и прожил ещё много лет в относительном здравии.
К чему это я? Дело в том, что я могу только представить, что чувствует человек, в чей череп, как в масло, входит холодный железный штырь, но подозреваю, что это очень похоже на мои ощущения в данный момент.
Невидимая рука начинает грубо размешивать серое вещество в недрах моей головы, копаясь в воспоминаниях так же, как я пару минут назад копался в контейнере с инструментами. Кабинет выскальзывает из поля моего зрения, уступая место расплывчатым картинам из прошлого. Сначала они беспорядочно текут и сливаются друг с другом, словно жидкие красители в палитре художника, но затем неразборчивые пятна приобретают форму и превращаются в очертания чьего-то лица. Я вижу жёсткую чёрную щетину, стиснутые губы, решительные глаза. Готлиб сидит в операционном кресле впереди агрегата, который мы создали вместе. Машина жужжит, в нос ударяет запах жжёной плоти. ИИТ высасывает из меня воспоминание о том, как я удалил жемчуг из головы Готлиба.
Картинка тает перед глазами, и миг спустя мой друг профессор, заметно постаревший, стоит напротив меня, демонстрируя мне ферромагнитный шлем собственного изобретения. Ещё одна смена кадров – Готлиб сообщает мне что-то взбудораженным голосом, раздающимся из его говорящего шара. В руках он держит прозрачный цилиндр, наполненный голубым свечением, а в его обычно спокойных глазах мечутся искорки одержимости. Месиво из приглушённых звуков раскладывается на отдельные слова:
