(Мы знаем сегодня, что такая нечувствительность к боли, соединенная с некоторыми другими нервными и мускульными расстройствами, служит едва ли не самым точным признаком истерии.)
Вот что рассказывает о демонических (правильнее их назвать истеро-эпилептическими) припадках Эспри-де-Бороже, патер-капуцин, в обязанности которого входило заклинать монахинь Лувье от дьявола. «В день Троицы 1644 года, Дагань (так называли демона, вселившегося в сестру Малого монастыря Святого Духа) предпринял в течение целых четырех часов самые ужасные беснования, какие только можно себе представить, и это для того, чтобы помешать девушке приобщиться к Святому таинству. Все время он подвергал ее страшным конвульсиям, несколько раз бросал на пол, заставлял делать сотни прыжков, сотни раз бегать вокруг церкви, толкать и сшибать с ног народ…
Милосердный Боже! Какие удивительные движения! Какие странные кривляния, какое бешеное верчение, какие частые и интенсивные судороги в таких нежных созданиях и при таких многократных, ужасных страданиях! Я готов был бы согласиться, уверяю вас, с мнением разумных и рассудительных людей, желающих объяснить все эти конвульсии болезнью, а все эти страшные движения и кувыркания – скоморошьим ломанием. Но что наглядно убеждает в противном, против чего нет возражения и что громогласно признается лучшими врачами, так это полнейшая невозможность того, чтобы конвульсии, в особенности столь интенсивные, были естественным следствием болезни».
Но это была чистой воды болезнь, названная впоследствии учеником Жана-Мартена Шарко (знаменитого невропатолога XIX века) Полем Рише (1849–1936), возглавлявшим лабораторию клинических болезней нервной системы парижского госпиталя Сальпетриер, «большая истерия»: «Все тело трепещет и сильно вздрагивает; все мускулы сокращены и до того напрягаются, что кажется, вот-вот порвутся. Громадные скачки, ужасающие крики и рев, неясные восклицания, необычайные кривляния, на какие, казалось бы, не способно ни одно человеческое существо, – такова картина истерических припадков».
Свой вклад в прекращение массовой истерии внес голландец, один из знаменитейших врачей XVIII века, Герман Бургаве, оказывавший помощь во время эпидемических приступов судорог у воспитанников сиротского приюта. Он поместил во всех комнатах котлы, в которых раскалил железные крючки, а затем объявил, что каждому ребенку, у которого возникнет еще один припадок судорог, этим крючком выжгут клеймо до самой кости. После этой угрозы приступы массовой истерии сразу прекратились.
Две другие психические эпидемии начались с того, что изгнанный из Англии король Яков II, герцог Йоркский, отправился во Францию, где и умер в Сен-Жермен-ан-Лэ 16 сентября 1701 года. Погребение происходило в обстановке религиозной экзальтации, подогревавшейся иезуитами. Это связано с тем, что еще при жизни вокруг Якова II стремились создать ореол короля-мученика, пострадавшего за веру. Едва были затворены двери гробницы, как к ней валом повалили калеки и больные. И вдруг – о чудо! – некоторые из них исцелились. Пример подал епископ Отенский, волшебным образом избавившийся от гнойного свища.
Хромые начинали ступать ровно, парализованные обретали способность двигаться, глухие – слышать, немые – говорить и т. д. Некая паломница Катрин Дюпре, немая с 1691 года, тщетно странствовавшая в поисках исцеления свыше, к великой радости всех страждущих, обрела речь у гробницы Якова II. Такие же чудесные исцеления происходили на могиле Виолара, епископа Шапони-на-Марне, слывшего святым. Можно было бы привести и другие примеры, но мы остановимся на последнем, наиболее ярком факте, который можно, пожалуй, отнести к категории событий первой величины в общественной жизни Франции той поры.
