Люди и птицы - страница 3

Бодрым и мелким шагом Таня направилась к цели. По улице цвета пыли и заветренной колбасы.

В туалете стояла длинная змеевидная очередь. От нее во все стороны оттопыривались тюки, сумки и цыганские грудные младенцы. В одном месте даже торчало кверху целое дерево, обернутое в полиэтилен. Очередь довольно быстро двигалась к недрам – они угадывались по запаху. Таня стиснула зубы и встала в хвост. Ноги в английских ботинках и примерная серая юбка.

Вскоре стало понятно, что пользовательских мест в заведении ровным счетом одно. И какое! Увидев его из-за мохеровой спины соседки, Таня оцепенела: удобства представляли собой отверстие в полу на некотором возвышении, но без всякого ограждения в виде двери, перегородки или хотя бы чего-нибудь, хоть полупрозрачного. Сверху громоздился сливной бачок со шнурком. Было трудно поверить, что это сооружение существует прямо сейчас, в наше время, всего в километре от МКАД.

Лихорадочно осмысливая возможность бегства, Таня представила себе взгляды, которыми ее наградит очередь. Как расплывутся в высокомерных улыбках физиономии. Вот будет позор… В конце концов, нельзя же быть такой сюсей, как говорит мама. Правда, не о Тане. Мама говорит это о ком-нибудь еще, но всегда очень значительно.

Молодая цыганка сунула младенца крошечной чумазой дочери, деловито приподняла пестрые юбки и зажурчала, постанывая от удовольствия. Затем пихнула младшего под мышку, стянула с девочки грязные рейтузы и подтолкнула к дыре. Очередь перетаптывалась в тесноте, в досягании возможных брызг. К этому моменту Таня уже превратилась в зомби. В голове у нее было пусто, если не считать посторонний писклявый голос, который вел обратный отсчет: «четыре… три… два… один».

Таня взошла на постамент, окончательно отрешившись от наблюдавших за ней женщин. Аккуратно спустила трусы, присела не очень удобно, но скромно, сдвинув колени. Ботинки мысками внутрь. Взгляд вниз. На эмалированной емкости сеть мелких трещин. Ржавчина там, где когда-то стояла вода. Ык! Ык! Электрический сигнал мышцам.

– Ну! Давай!

– Ты че, заснула?!

– Че так долго?

– Але, начинай!

Голосила очередь на разные лады.

Так ничего и не сделав, Таня ушла, сопровождаемая насмешливыми взглядами. Больше ей ничего не хотелось и на все стало плевать. Следующим пунктом в списке стоял бассейн – для поддержания организма в относительном равновесии. Для правильной осанки, которая никак не желала прилепляться к Таниной спине[3].

(«Поднажми! Ну, напрягись! Да нет, пусть расслабится… Не видите, она боится… Когда боишься – не получается… Давай, выжимай…»)

Плавая, Таня переживала свой недавний позор. В резиновой шапочке она была похожа на инопланетянина.

(«Что у тебя там? Оформившийся, жидкий? Слушайте, а у меня, когда я творогу поем – прям как у козы, горох какой-то. Выстреливает таким залпом. Да ты че? А я если кефира не попью, два дня или три в туалет не хожу. Да-да, вы знаете…»)

Поразительно, до какой степени многие готовы участвовать в жизни других и впускать их в свою. Причем как торговки на рынке, так и интеллигентные бабушки. У вторых голос чуть тише, но все равно их прекрасно слышно. Наверное, они не нуждаются в частном пространстве. А может, им просто неведомы границы между человеческой личностью и окружающим миром? Как младенцу, не разбирающему, где кончается он и где начинается мама.

На соседней линии эффектно плавал молодой человек: взмахивал руками отточенно, и брызги переливались в галогеновом свете. Таня залюбовалась. И ей почему-то почудилось, будто он ее замечает. Когда они вместе оказались у бортика, она вдруг сказала: