Люди как боги (сборник) - страница 58

Лусин понял мое состояние лучше, чем я ожидал.

– Любовь – продолжение рода, да. Так начиналось. Будет новой. Любовь – единение душ. Высшая связь индивидов.

– Выходит, я случайно попал в пионеры нарождающегося чувства – единства родственных душ Вселенной? Мне выпало на долю первому полюбить биологически чуждое существо?

– Да, Эли. Первые шаги. Сегодня – чуждо. Завтра – близко.

– Завтра будет твой ископаемый бог с головой сокола, – сказал я с досадой. – Дальше этого ваша биология не пойдет.

На другой день флотилия из трех звездолетов с ангелами уходила на Гиады. Посадка крылатых на корабли совершалась под крики и клекот. Знакомые ангелы кидались прощаться, увеличивая беспорядок плачем и причитаниями. А потом в крылатой толпе появился Труб – и разыгрался скандал. Труб заметил нас и, расшвыривая сородичей мощными крыльями, ринулся наперерез общему потоку. Он ревел, обращаясь почему-то ко мне одному:

– Эли! Эли! Эли!

Обхватив меня крыльями, он страшно заклекотал:

– Не пойду! Хочу с людьми!

У Лусина в глазах стояли слезы. Он с нежностью гладил глянцевитые крылья Труба.

– Хороший, – шептал он. – Замечательный. Лучше всех.

Я разыскал Спыхальского и объяснил, что происходит.

– Хотите взять ангела с собой? – изумился Спыхальский. – А какого вам черта в ангеле?

– Посмотрите на него, – сказал я. – Это же красавец. Привезти такого на Землю – он же всех потрясет. И он привязался к нам не меньше, чем мы к нему.

Спыхальский вызвал Веру, сообщил ей о желании Труба и нашем и от себя добавил, что ходатайствует о том же.

– Можете взять Труба, – сказала Вера, исчезая.

Я помчался к своим, издали крича, что дело выгорело.

У Труба в крыльях дьявольская сила – он так сжал меня, что моя голова закружилась.

– Я твой раб, – сказал он. – Раб навеки, Эли!

– Ты мой адъютант, – сказал я. – Адъютант – это что-то не ниже друга, что-то близкое, почти братское. На правах друга я попрошу об одном приятельском одолжении.

– Спрашивай и требуй. Я счастлив, могущественный…

– Прими ванну и смени одежду. На складе заготовлены тюки ангельских рубах, возьми дюжину в запас.

Он немедленно взмыл вверх.

Для такого тяжеловеса летал он великолепно.

Когда я оглядываюсь на пройденный путь, меня охватывает сложное чувство: печаль от понесенных утрат и гордость. Мы были участниками самой трудной космической экспедиции из всех доныне совершенных и полностью выполнили свой человеческий долг.

Дело не в том, конечно, что за два земных года мы преодолели десять тысяч светолет, и если не вторглись в таинственный центр Галактики, скрытый темными туманностями, то проникли в звездную бездну так далеко, как еще никто до нас. Если бы лишь этим – триллионами оставленных за кормой километров – исчерпывалась заслуга, гордиться было бы нечем. Пустота остается пустотою, большая она или малая. Но мы узнали, как высоко достигнутое иными существами могущество, как огромны добро и несправедливость, схватившиеся меж собою в галактической схватке, и как неизбежно все это заставляет человека, лишь вступившего на звездный путь, втягиваться в не им начатые споры, ибо, кроме него, некому их решить окончательно. «Наш век трагичен», – часто говорил бедняга Андре и доказал это собственной жизнью. За бортом нашего корабля промелькнули тысячи звездных систем – ни в одной мы не открыли сладенького рая, спокойствия и благости.