Машина развернулась, шофер помахал рукой, и мы остались одни. Встреча с горами – святая минута. Эту встречу ждут, к ней готовятся, и, тем не менее, она всегда приходит вдруг, словно поднялся занавес интересной пьесы. Мы одели тяжелые рюкзаки и, как застоявшиеся кони, бодро пошли вверх по ущелью навстречу снегу, ледникам, скальным вершинам, навстречу приключениям…
Прошло 3 недели… Наши лица загорели, губы – в лихорадке. В действиях появилась та уверенность, которая свойственна людям, долго путешествующим в горах. А сегодня мы кончаем свой успешный поход – Цаннер наш последний ледник. В описании сказано, что проходить его нужно в связках, ибо ледник изобилует трещинами, часто невидимыми под глубоким снегом.
Час дня. Тихо. Солнце обжигает нас своими безжалостными лучами – без темных очков идти нельзя, ибо сразу обожжешь глаза и можно временно ослепнуть. Радиация добавляется ещё и снизу от девственной белизны свежего снега…
Мы идем по следам предыдущей группы, которая здесь прошла рано утром, когда снег еще был твердым от ночного мороза. Может быть поэтому идущий впереди Эдик, опытный альпинист, не боится провалиться в трещину и не связан веревкой с оставшейся группой. Снег размяк. Проваливаемся по колено. А вот и дырка темнеет в снегу – это трещина!»
– Эдик! – кричу я, – давай свяжемся!
– Зачем? – отвечает Эдик, – трещин не видно. Кроме того, идем ведь по следам!»
– Люди прошли утром. Сейчас снег раскис. Снежные мосты уже не держат!
У меня у самого тоже нет полной уверенности в необходимости связаться веревкой. Раньше мы спокойно проходили опасные участки ледников. Но это утром. На душе беспокойно… Кто сказал, что предчувствие – это блажь несусветная. Интуиция в стрессовой ситуации – это сигнал о возможном несчастье!»
Первый покоритель восьмитысячника в Гималаях французский альпинист Морис Эрцог так описывает это чувство :
«Начинается спуск с вершины… Необычная жара внушает тревогу… Говорят, что альпинисты обладают шестым чувством, предупреждающим об опасности. Сейчас я чувствую эту опасность всем своим существом. Я ощущаю что – то необычное в атмосфере… Опасность лавины!..»
То слева, то справа от снежной тропы периодически возникает одна и та же надпись большими буквами на снегу – ТАНЯ. Кто их писал? Влюбленный в эту загадочную Таню парень? И была ли она вообще, эта Таня, в прошедшей утром группе? Мы идем и незлобно зубоскалим о таинственной Тане. А вокруг, куда ни глянь, все бело. Недавно выпавший снег не успел еще пожелтеть. Тихо. Снежинки искрятся тысячами маленьких лампочек. Глазам больно даже через темные очки. Благодать! Снежное безмолвие! Тепло, даже жарко. Идем строго по следам. А у меня тревога не уходит, я не спускаю глаз с впереди идущего Эдика. Вдруг… Эта картинка запомнилась мне на всю жизнь. Эдик почему-то вскидывает руки вверх и мгновенно уходит вниз, исчезает из глаз.
– Эдик в трещине! – кричу я.
Мы быстро подходим к этому месту – на плоской ровной поверхности ледника, в снегу – дырка диаметром полметра. Мы легли вокруг дырки крестом…
– Эдик! Эдик! – кричу я. Тихо. Ответа нет…
Похолодело внутри: разбился, зажало во льду, улетел далеко вглубь, ударился головой об лёд? В те далёкие 60-е годы мы ещё не носили касок!..
– Эдик! Эдик! – снова и снова кричу.
– Все в порядке! – слышим глухой ответ из глубины трещины.
– Живой?
– Да! Только очки разбил… – отвечает Эдик.
