Я крепко сжала кулаки, вдавив ногти в ладонь, и переключила песню. «Everything I need» Скайлер Грей. Пойдёт. Музыка даёт мне призрачное и едва уловимое ощущение, что я что-то в своей жизни решаю сама. Я могу выбирать, какие эмоции испытывать, какие чувства отражать. Макс вчера сказал именно об этом, и эта идея не выходит у меня из головы. А что, если можем? Что, если этот незнакомец прав? Но как этому научиться?
Пока я могу лишь переключать песни на плеере, сменяя грусть на радость, которыми пропитаны мелодия, голоса и текст, по своему желанию. У меня особо нет друзей, разве что несколько ребят в чатах и мои баскетбольные товарищи, но как-то я наткнулась на статейку одной девушки в социальных сетях. Как же её звали? Мария или Милена? Неважно. Она писала, что ей грустно, когда она слушает Хозиера, радостно, когда начинаются первые звуки песен Риты Оры, хочется кричать, когда играет «The Abyss» Three Days Grace. Это так похоже на то, что испытываю я. А что, если в людях тоже есть эта… зеркальность? Эмпатия, как её называли раньше, пока окончательно не подменили понятия. Эмпатия – более-менее хорошо, нормально, а зеркальность – плохо, патология. Поэтому, чтобы не вызывать лишних вопросов, слово «эмпатия» во всех словарях, СМИ, в разговорной речи потихоньку свели на нет. Помню, как первый раз заметила во время написания нового поста, как это слово редактор подчеркнул красной волнистой линией и спросил во всплывающем диалоговом окне: «Добавить слово в словарь?» В смысле – добавить?! А куда оно делось? Но после каждого добавления слово подчёркивалось вновь и вопрос о добавлении настойчиво повторялся. Затем программа проверки на цензуру начало выдавать что-то типа: «Вы используете слово с излишней эмоциональной окраской, не соответствующей деловой речи, лучше заменить на нейтральное понятие „зеркальность“». Да где ж оно нейтральное-то?
Что, если в каждом человеке есть потенциальные способности и задатки зеркала, просто кто-то их раскрывает, кто-то может контролировать, кто-то отрицает эту часть своей личности? Что, если мы не такие уж и разные? Ведь люди же чувствуют как-то и понимают без слов, что нужно обнять друга, если он расстроен. Или тоже начинают хохотать и улыбаться, если кто-то в их окружении говорит смешную шутку. Мне нравится подмечать такие детали из обыденной жизни и вспоминать их во время моих прогулок в наушниках. А ещё мне нравится, что хотя бы на время моей прогулки с помощью плеера и музыки я могу выстроить небольшой барьер, защиту для себя от чужих мыслей, чувств и переживаний. Я машинально потёрла подушечки левой руки друг о друга, но снова ничего не почувствовала.
В этот раз я точно готов. Она зеркало, я зеркало. Всё будет хорошо! Перекрёсток вновь наполнился людьми как муравьями, снующими по важным делам в очень хаотичном, но спланированном и чётком порядке. Я знал, что примерно треть повернёт направо, половина, в том числе и Кира, пройдут прямо, а остальные завернут налево, смешиваясь с толпой других незнакомцев. Так было вчера. Так будет сегодня. Всё будет хорошо, Макс!
Я снова пришёл раньше, раз уж она написала «в то же время в том же месте», и выискивал её издалека. Она симпатичная. Никогда не видел вживую другое зеркало раньше, поэтому было жутко интересно и страшно. Или это страх той девушки, что прошла мимо меня только что? Она переживала за своего ребёнка, которого отвела в школу.
