Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги - страница 66

По свидетельству М. П. Фредерикс, императрица Александра Федоровна собирала вещи буквально до того времени, пока пожар не подступил к ее покоям в северо-западном ризалите. Очевидец вспоминал: «Императрица думала только о том, как бы охранить от опасности тех из живших во дворце, которых лета и недуги могли бы в нем задержать и лишить в общем замешательстве нужной помощи. Она успокоилась лишь тогда, когда убедилась, что все спасены и что никто не забыт в этих огромных чертогах, в которых три царствования так радушно призревали под своим кровом старых слуг и честную бедность, словом, в которых три тысячи человек имели себе приют»[213]. По свидетельству майора от ворот Л. Р. Барановича, императрица поднялась во Фрейлинский коридор и находилась около кровати больной фрейлины С. П. Голенищевой-Кутузовой, пока ее не вынесли из дворца[214]. По дороге в Аничков дворец, где уже находились дети, императрица заехала на квартиру супругов Нессельроде, находившуюся в здании Министерства иностранных дел, и оттуда через Дворцовую площадь некоторое время смотрела как гибнет Зимний дворец.

Очевидцы вспоминали непоколебимое спокойствие Николая I («нисколько не казался встревоженным»), его стремление прекратить паническую суету. Генерал-адъютант граф А. Ф. Орлов вспоминал: «Около 11 часов ночи опасность стала принимать самые ужасавшие размеры. Тогда я счел обязанностью доложить Государю, не нужно ли вынести бумаги из его кабинета, к которому огонь приближался со всех сторон. „У меня нет там никаких бумаг, – отвечал он с дивным хладнокровием: – Я оканчиваю свою работу изо дня в день, и все мои решения повеления тогда же передаю министрам. Из кабинета остается взять всего только три портфеля, в которых собраны дорогие моему сердцу воспоминания“»[215].

В час ночи 18 декабря предпринимается последняя попытка отстоять половину императрицы в северо-западном ризалите. Генерал-адъютант П. А. Клейнмихель, стоявший тогда во главе лейб-гвардии Егерского полка, приказал закладывать кирпичом все дверные проемы Концертного зала. Кирпичами закладывали дверные проемы еще в трех местах дворца. Граф В. Ф. Адлерберг, по приказу Николая Павловича, взяв батальон лейб-гвардии Семеновского полка, попытался взломать крышу, для того чтобы возвести кирпичный брандмауэр. Но уже горел Аванзал, и огонь начал распространяться на Белый (Николаевский) зал. Время уже упустили, загорелся потолок этого зала, да и на чердак можно было подняться только по одной узкой деревянной лестнице. В. Ф. Адлерберг прошел по обледеневшей крыше до угла ризалита и увидел, что «телеграф[216] уже объят пламенем». В это время генерала нашел вестовой, сообщивший, что император отменил свое приказание и распорядился вывести батальон из горящего дворца.

Судя по воспоминаниям, император был буквально везде. Его видели в церкви, когда снимали с иконостаса иконы. Он был на Дворцовой площади и Разводной площадке, куда сносили вещи из дворца. В Арапской комнате корнет Э. И. Мирбах слышал рассказ самого императора, как он, пройдя в спальню императрицы, увидел ящик из-под бриллиантов, раскрытым и пустым: «По выражению его лица видно было, сколько это обстоятельство его огорчило, но он не высказал ни одним словом неудовольствия»[217]. Как выяснилось позже, камер-фрау императрицы Рорбек вынесла все бриллианты, оставив тяжелый ящик.