– Чего застыли, бродяги? Заходите скорее. Вон носы красные какие, от остановки-то метров двести-триста идти, что, на дворе холодно так?
– Градусов пятнадцать давит, наверное, – предположил Костик, стаскивая в прихожей полушубок. По квартире, обгоняя друг друга витали всяческие запахи. Я жадно потянул носом воздух с ароматом копчёной колбасы, оливье с солёным огурцом и ещё чего-то, что не успел пока рассмотреть. В середине самой большой из трёх комнат стоял стол с голубой скатертью, весь уставленный салатницами и тарелками, бутылками и вазами с фруктами. Посмотреть было на что, Маринкина мама постаралась на славу, да и девчонки не поленились приготовить всё красиво и, надо полагать, вкусно. На столе стояли две бутылки советского шампанского, бутылка красного вина и две бутылки водки «Посольская», дефицит по тем временам, да и стоила она гораздо дороже обычной «Русской» или там «Пшеничной», к примеру. Почти прозрачными пластинками нарезанная копчёная колбаса, оливье, селёдка по шубе, пепси-кола в узких стеклянных бутылках и много ещё всего, от вида которого сразу заурчало внутри. Посередине стола, обложенный мандаринами, располагался огромный ананас.
– Маринка, это ананас что ли? – ткнул я в него пальцем, – никогда натурально не видел, только на картинке или по телеку.
– Ну да, – деланно равнодушно ответила она, будто трескает ананасы эти каждый день.
– И как его едят?
Она смущённо пожала плечами и рассмеялась.
– Слушай, сама толком не знаю, мама притащила, а я и не спросила её. Короче, разберёмся, когда дело до него дойдёт. В углу ёлка переливалась разноцветно огнями гирлянды, на подоконнике «Абба» мурлыкала из японского кассетного «Шарпа». Я потянулся к блюду с колбасой, но тут же получил ощутимый шлепок по руке.
– А, ну-ка, не кусочничать! – Маринка была непривычно строга, – сядем через полчаса за стол, тогда берите чего душе угодно. В прихожей затарахтел телефон, и хозяйка скрылась за дверью. Вокруг стола стояли пять мягких стульев с изогнутыми ножками, ещё три посадочных места предполагалось на диване, всё как и планировали – пять парней и три девушки, вся компания в сборе.
Место мне досталось рядом с Катей и я, как мне тогда казалось, старался быть галантным кавалером, подкладывал и подливал, отпускал остроумные шутки, Катя смущённо улыбалась. Маринка сидела напротив меня между Костиком и Сергеем, которые подружились ещё на абитуре. Сергей был рослым и крепким не по годам парнем. Занимался боксом и никогда не скрывал, что в институт поступил только благодаря своим спортивным достижениям. Валентина понимающе кивала головой, так как и сама полсеместра проболталась по всяким спортивным сборам и соревнованиям. Где-то в душе мы им завидовали, зачёты и экзамены по некоторым предметам им ставили, что называется за «красивые глаза», но тут было хотя бы понятно, что люди надрываются за спортивную честь института. Всеобщее раздражение и презрение вызывали всяческие комсомольские и общественные деятели, которые учились абы как, но всегда были отличниками, не говоря уже о том, что никому не давали спокойно жить, задалбывая своей комсомольской активностью. Над столом висел весёлый гул, звенела посуда, все перебивали друг друга, как будто боялись потерять искромётную мысль или особо оригинальную шутку. Катя постучала вилкой по бокалу, призывая тем самым к тишине. Она встала и обвела присутствующих взглядом.
