«По идее должно хватить», – прикинув, сколько местных может встать у дорог со своими товарами, проверив склад, а также наши заранее сбитые при помощи досок и гвоздей моего производства прилавки, подумал я и отдал приказ троице выносить имущество на улицу, а Бэгского отправил будить других крестьянских мужиков и их детей. После чего вместе с Блюмондом отправился в центр деревни, где собирался попрактиковаться в магическом искусстве.
Алхимик частенько говорил, что я слишком зацикливаюсь на конечном результате, делая форму идеальной и не уделяя должного внимания начинке, оттого сегодняшняя наша с ним тренировка должна была мне помочь прочувствовать все виды энергии, протекающие в окружающих нас среде.
Присев на корточки, Блюмонд по самый рукав ладонью черпанул дорожную грязь, в которой ещё недавно валялись и гадили свиньи. Вязкая, чёрная и вонючая, она вызывала у меня отвращение, а у того же мага, видевшего моё лицо, улыбку.
– Всё окружающее нас – есть ничто иное, как энергия, использовать которую могут в большинстве своём лишь познавшие истинную суть вещей алхимики. Почувствуйте вязкость предмета в вашей руке, разделите стихии, слившиеся в одно целое, а после постарайтесь поочередно вытянуть элементы. – Глаза алхимика полыхнули фиолетовым. Направив правую руку в сторону, слегка сощурившись, тот превращает грязь в песок, а в левой прямо в воздухе накапливает прозрачный левитирующий водяной шар!
– Людвиг, я некоторое время думал о том, почему вы так быстро расходуете магию на наших занятиях, и, к сожалению, слишком поздно понял причину, – достав из мешка изготовленные мною гвозди, проговорил тот. – Сколько их здесь?
– Тридцать штук, – зная количество, ответил я.
– Вот именно, а занятий у нас с вами было не больше десяти. Ваше рвение и самоотдача в обучении достойны восхищения и внимания величайших из алхимиков. К сожалению, к их числу я не отношусь. В письме от отца, пришедшем мне с почтовым ястребом этой ночью, говорится о необходимости при создании металла использовать руды. Отец также разделил моё мнение о вашем гении и просил вас не сдаваться, продолжать усердно трудиться и познавать алхимию.
«Блять…» – от простоты данного решения я чуть сознание от стыда не потерял. Элементарный вывод и опыт с деревом и расщеплением древесины на лучины для освещения был тому примером. Сука, ну как можно было до этого не додуматься? Закон алхимии – равноценный обмен. Отдавая ману, получаешь сталь, отдавая дерево в надежде изготовить сталь, получаешь полное расщепление неподходящего материала, большой расход маны, а также некачественный конечный продукт. Но что, если попытаться менять руду на сталь? Разумеется, расход маны уменьшится в разы! Боже, какой же я идиот… Коря себя за оплошность, которую не допустил бы и школьник, взглянув на алхимика, спросил:
– Слушай, Блюмонд, а в том письме твой отец ещё что-нибудь говорил? – Этого вопроса раскрасневшийся маг явно хотел избежать, однако врать не стал и кивнул. – И? Что ещё полезного передал старший Барель?
– Только то, что его сын и наследник идиот, более он в письме ничего не указывал, – развеяв превращение грязи в песок и воду, постыдно заявил алхимик. Радовало в данном обстоятельстве лишь то, что хотя бы не один я сейчас ощущал себя морально уничтоженным. Быть может, если тренировка с Барелем не станет слишком маназатратной, я даже сегодня схожу к подмастерью кузнеца и, набрав руды, успею ещё немного попрактиковаться, создав парочку дорогущих гвоздей на продажу.
