– Зубами лучше перегрызи.
– Ой-ой! Ну хорошо.
Через мгновение девочка запищала, и Маргарет, по велению Петуньи, пошла с ней в другую комнату за простыней.
Повитуха, наконец, привела в чувство молодую маму.
– Как ты нас напугала, детка. Пришлось немного тебя побить. Вот он – твой красавец чернобровый.
– Джанго! Сыночек, – Шофранка нежно поцеловала младенца, и по её щекам покатились слёзы счастья. – Петунья, пусть Бог вас благословит!
– Спасибо! А у нас тут ещё один сюрприз для тебя.
– Какой?
– Сейчас. Маргарет! Маргарет. Не слышит… Я сейчас.
Петунья зашла в соседнюю комнату. На кровати сидела с широко раскрытыми глазами Маргарет. Во рту у неё был кляп, а на руке виднелась кровь, и всё её тело дрожало. Ребёнка в комнате не было. Повитуха освободила женщину от кляпа.
– Что случилось? Где девочка, Маргарет? – шепотом спросила Петунья.
– Собака… чёрная. И кто-то ещё. Они забрали её. Мою внучку!
– Что? – не разобрала Петунья.
– Не говори! Ничего не говори Люку с Шофранкой. Умоляю! Они не простят меня. Они ждали сына… Я не смогла справиться… Мужчина закрыл мне рот и вырвал девочку из рук, а собака набросилась и укусила за запястье. Господи, прости!
– Ребёнка похитили? Не может быть! Это что за наказание? Надеюсь, это кто-то бездетный, тогда и вреда младенцу не причинят.
– Да услышит тебя Господь, Петунья!
– Малышку надо найти. Слабенькая она. Ладно. Иди, умойся, бабуля, перевяжи руку и позови сына. Я ничего не скажу…
Глава
VI
Уединение в комнате размышлений, увы, не принесло успокоения Рэдклиффу. Черная повязка на глазу сделала его похожим на пирата и придала ещё больший шарм. Он, тем временем, не находил себе места: бродил взад-вперёд по всему особняку, наорал на кухарку за то, что нашёл в еде волос, причём свой же собственный, и побил посуду. Так, немного выпустив пар, мистер Стоун опустошил бокал джина и плюхнулся в кресло-качалку у камина. Он чуть было не задремал, когда до его слуха донёсся истошный писк, который становился все громче и громче.
– Мастер! – появился Фарр, держа в руках обрез ткани, который извивался и кричал. – Это Вам.
– Что это?
Цезарь зарычал, пытаясь стащить зубами простынку.
Рэдклифф взял в руки пищащий свёрток и положил на холодный малахитовый стол.
– Младенец? – не поверил он своим глазам.
– Это Джанго! – с гордостью или с состраданием произнёс Фарр. – Цезарь хотел загрызть его, но я подумал, вам решать… – не успел договорить он.
– Девчонка?! – заорал в бешенстве Рэдклифф, разворачивая кусок ткани, и ребёнок заплакал ещё сильнее. – Ты вздумал провести меня? – и он с размаху ударил подмастерье по лицу.
– Нет! Как, девчонка?.. – вытер кровь под носом Фарр. – Не может быть!
– Полюбуйся!
– Но, мастер, это ребёнок Шофранки! Он, то есть она, только что из-под матери! Клянусь!
Цезарь в подтверждение залаял.
– То есть Джанго – не первенец Люка… Неожиданный поворот, – протянул Рэдклифф, явно что-то замышляя.
– Но это его дочь!
– Я догадался, тупица! А теперь унеси ее. Я больше не могу слышать этот визг!
– Она голодна.
– О, мой Бог! Такая маленькая, а уже прожорливая. Найди кормилицу, щедро заплати, и пусть держит рот на замке! Купи люльку и всё, что там понадобится. Позже решу, что с ней делать.
– Слушаюсь, – поклонился Фарр.
– Цезарь, отправляйся с ними. Проследи…
Доберман поднял уши и устремился за Фарром.
