– А чего у вас так много попугаев? Орут постоянно. Тупые какие-то. Или они тут святые? Вы ухаживаете за ними, да? – рядом со стариком стояла плетёная корзинка. – Охренеть не встать, у нас в России птичники так пафосно не одеваются. Хм, а у нас вообще есть птичники?.. Не, я всё понимаю. Мне бы такого попугая, хоть не так скучно будет дома. О, а это что?
Выкурив половину сигареты, Рэймонд схватила цепочку с крестом на груди старика и внимательно повертела золотое украшение. Ей показалось, что оно какое-то массивное и грубое по краям.
– Подделка. Зуб даю.
Старик схватился за сердце, разинув рот.
– Чего? У меня золотых брюликов никогда не было, но это всё, – золотой крестик трясся под носом деда, – неправда. Зачем носить ненастоящее?
Найра снова отвернулась, прислонившись к стене. И лишь спустя минуту заметила, что дёрганный старикашка достал телефон и, кажется, стал снимать её на камеру! Как же она разозлилась. Как засучила подол платья и грозно наклонилась к побледневшему носу, похожего на картошку.
– Алё, приём! Кто дал разрешение? Меня нельзя снимать. Каков наглец!
– Scusa, scusa…7
– Как ты меня назвал?! Ну всё… Я тебе устрою Пасху. Все яйца отобью!
Сначала лёгкими шлепками она стала бить испуганного мужичка по плечам. Затем, выхватив телефон, разбила его о стену.
– Non arrabbiarti, per favore! Non volevo…8
– Ещё раз увижу тебя тут, гнев Светочи обрушится на твою семью! А потом придут чудища и погрызут твои коротенькие ножки. Никакой крест не спасёт! – потушив сигарету о шляпу наглеца, Рэймонд ухмыльнулась.
Боязливо закивав, да так, что все старческие складки затряслись, старик побежал куда подальше, заваливаясь на ходу. Для избранной настала пора блаженного покоя.
И длилась она ровно шесть минут.
Сначала сбоку послышался стук сапог, а потом показалась Пехотная когорта швейцарской гвардии: полосатые красно-сине-жёлтые камзолы и подхваченные под коленями брюки, панцирь, алебарды и шпаги. И во главе словно средневековой армии стоял герр Циглер, чуть ли не пылая от гнева: налитые кровью глаза, недовольный оскал и сжатые кулаки.
– Рэймонд!
Найра так и замерла, не в силах даже попятиться. Запахло жареным.
– Бонжур… – пропищала она, пытаясь улыбнуться как можно невиннее.
Тишину нарушил дикий смех бешеного койота – пришедший Кагай вытирал слёзы по уголкам глаз, держась за живот. Его почти что выворачивало от нового приступа.
– Кончай ржать, третий. – прошипел Зейн. – А ты! Я тебя убью!
– За что? – отмерла Найра, вытягивая руки в мирном жесте.
Вновь захохотавший Кагай махнул рукой и попытался примирить своего руководителя:
– Да ладно, ну, с кем не бывает…
– Ни с кем, Третий! – герр Циглер зашагал к самой несносной девчонке во всём мире, чуть ли не выплёвывая каждое слово. – Как ты могла нагрубить Бенедикту XVI, что восстановил Орден Иезуитов, нашему уважаемому другу?!
– Я не знала, что он рыцарь!
Кагай с силой закрыл рот ладонями, чтобы сдержать новый приступ смеха.
Наклонившись к необразованной, Зейн впился в неё остервенелым желанием придушить. Снова.
– Он не рыцарь, а Святейший Отец. Папа Римский.
Теперь тяжело отрицать очевидную правду: кое-кто вновь облажался и подорвал драгоценную репутацию осветлённых.
– Аминь! – всё что смогла ответить Рэймонд и ринулась назад, к толпе. Но беглянку умело поймали за широкий атласный пояс и притащили обратно.
После череды неискренних, но жизненно необходимых извинений, всё ещё не отпуская с унизительного «поводка», её привели к порталу. Калеб и Арабелла переглянулись, но тактично промолчали.
