– Послушай, Люси, ты должна вспомнить, куда ты его положила, – устало и терпеливо говорил Оливер по телефону, и Люси, как всегда в подобных случаях, охватила частичная амнезия – она знала, что Оливер пытается скрыть свое раздражение. – Напряги память.
– Я точно помню, – сказала Люси, – как клала все счета в ящик моего стола.
Она чувствовала, что голос ее звучит по-детски упрямо, но ничего не могла с собой поделать.
Люси стояла у аппарата в гостиной коттеджа и смотрела на Тони и Джефа, которые играли в шахматы, сидя за большим столом под абажуром в центре комнаты. Они оба сосредоточились, склонив головы над доской. Тони ужасно хотелось выиграть, а Джеф деликатно старался делать вид, что не слышит, как Люси в шести футах от него разговаривает с мужем.
– Люси, дорогая, – тем же утомленным и сдержанным голосом продолжал Оливер, – я дважды перерыл твой стол. Его там нет. Я нашел счета за 1932 год, рецепт ухи, приглашения на свадьбу знакомых, которые уже три года как развелись, – но счета из гаража там нет. Повторяю, – медленно произнес Оливер тоном, способным вывести собеседника из равновесия, – счета из гаража там нет.
Она едва не расплакалась. Когда Оливер упрекал жену в небрежности, с какой она обращалась со счетами, у Люси появлялось тягостное ощущение, что современный мир слишком сложен для нее, что кто-то заходит в их квартиру, когда там никого нет, и нарочно перекладывает бумаги с места на место, что Оливер считает ее идиоткой и сожалеет о своей женитьбе на ней. Не будь рядом Тони и Джефа, она бы разревелась, и Оливер, смягчившись, сказал бы: «Ну и Бог с ним. Не так уж это важно. Я все улажу».
Но, хотя она видела – молодежь уткнулась в доску, Люси не могла заплакать. Она могла лишь сказать: «Я помню, что оплатила их. Твердо помню».
– Дженкинс говорит, что нет, – возразил Оливер.
Дженкинс был хозяином гаража, Люси презирала его за умение мгновенно переходить от наисердечнейшей приветливости к надоедливому брюзжанию, стоило кому-то не внести деньги до пятого числа каждого месяца.
– Кому из нас двоих ты больше веришь? – спросила Люси. – Дженкинсу или мне?
– Но в чековой книжке тоже нет отметки об уплате, – сказал Оливер, и настойчивость в тихом, далеком голосе мужа едва не довела Люси до истерики. – Сегодня, когда я подъехал заправиться, он выразил свое недовольство, а я не могу найти счет. Очень неловко себя чувствуешь, Люси, когда к тебе подходит человек и говорит, что ты задолжал ему семьдесят долларов за три месяца.
– Мы правда заплатили, – упрямо сказала Люси, не помня ничего.
– Люси, повторяю, нужен счет.
– Что ты от меня хочешь?! – не сдержавшись, закричала Люси. – Чтобы я примчалась и начала искать сама? Я могу приехать завтра утренним поездом.
Джеф быстро посмотрел в ее сторону и снова уткнулся в доску.
– Гарде, – предупредил он Тони.
– У меня блестящий план, – сказал Тони. – Смотри.
– Нет, не надо, – устало произнес Оливер. – Я с ним сам разберусь. Забудь.
Услышав это «забудь», Люси поняла, что ей вынесен приговор, очередной маленький безжалостный вердикт.
– Как вы там? – спросил Оливер сухим тоном, наказывая жену. – Как Тони?
– Играет в шахматы с Джефом, – ответила Люси. – Хочешь поговорить с ним?
– Да, пожалуйста.
Люси положила трубку рядом с аппаратом.
– Твой отец хочет поговорить с тобой, Тони, – сказала она и, услышав: «Привет, папа», покинула гостиную.
