– Пусть это вас не беспокоит. Завещатель обо всем позаботился, – повторил голос.
– Что ж, прекрасно, – раздражаясь, сказал Винни. – В таком случае, всего доброго.
Он дал отбой и поджал губы.
– Помощник… В приличном обществе это называется стукач!
Он чуть повернул голову, и его взгляд упал на скромную медную табличку, висевшую справа от двери. На табличке значилось: «Детективное Агентство Винни & Пух».
– Ну, дядя! – выдавил Винни, поперхнувшись кофе и откашлявшись. – А, впрочем…
Он, прищурившись, посмотрел на солнце.
– А впрочем, почему нет. Мило. Коротко. Иронично.
В метро он обнаружил, что солнце, кажется, набрало силу и пробивается теперь сквозь асфальт, землю, бетонные перекрытия и все остальное, отделяющее его от Винни, терпеливо трясущегося в синем подземном вагончике. Во всяком случае, на станциях и в вагонах было заметно светлее, а лица пассажиров утратили угрюмый землистый цвет и устало-плаксивое выражение.
Винни с изумлением обнаружил, что, подставленные солнцу, эти лица вовсе не обязательно уродливы. Не то чтобы непременно прекрасны, но точно не уродливы. И ехать с ними было теперь не мукой, а почти удовольствием, сродни посещению фотовыставки или художественной галереи.
– Бог ты мой, – мысленно выдохнул Винни, – неужели богатые всегда так себя чувствуют?
Однако, несмотря на чудесное самочувствие, богат он еще не был, и в настоящее время ему предстояло доехать по зеленой ветке до конца, выйти там и совершить двадцатиминутный марш-бросок до дома. Или же подождать сорок минут на остановке и проехать эти три несчастные, но такие длинные остановки на троллейбусе – общественный транспорт любит загадывать пассажирам задачи не имеющие решения.
Конечной целью была обычная комната в обычной коммунальной квартире. Эту комнату он снимал уже два года – с тех самых пор, как развелся. Возможно, кому-то развод и возвращает утраченную в браке свободу – с Винни этого не случилось. К деньгам, которые он раньше тратил на семью и детей (и которые не считал возможным вдруг перестать тратить), теперь добавились официальные алименты (которые он точно так же не считал возможным не платить). В сумме эти расходы, подкрепленные квартирной платой и крохотной потребительской корзинкой, с фантастической точностью давали месячный заработок Винни.
Задумавшись, Винни не заметил, как подошла к концу поездка в метро, как подошел троллейбус, и опомнился только, когда ключ подошел к входной двери.
Его ночного отсутствия никто не заметил, и в этом не было ничего удивительного, учитывая, что Винни обладал сразу двумя качествами, каждое из которых и в отдельности способно было превратить человека в изгоя: он не пил и у него никогда не было денег. Поэтому он беспрепятственно проник в свою комнату и, усевшись на кровать, обвел свой быт критическим взглядом.
Критического взгляда быт не испытывал давно и, как следствие, не выдержал, стушевался и тут же разложился на частности. Те, в свою очередь, и не думали скрывать, что стары, дешевы и, по большей части, безвкусны.
Винни вздохнул и принялся собираться. Через час все было кончено, а Винни растерянно озирался, не веря, что имущество, которое человек нажил за тридцать с лишним лет, может уместиться в две, пусть и большие, сумки. Но оно уместилось, а во второй сумке даже осталось место для сковородки и личных продуктов из общего холодильника: нескольких яиц, пачки пельменей, масла и батона хлеба.
