~
По приезде домой, родители решили немного посидеть в саду, а девушка побежала в дом.
– Ох, Ганс, бал был прекрасен! – воскликнула она, без стука забежав в комнату брата.
– Что за девушка! Где твои манеры, Эвтида, нельзя ведь так врываться. – кашляя, сказал парень.
– Прости, братец. Как жаль, что ты болен и не смог быть там. Мистер Дарк справлялся о твоем состоянии, желал скорейшего выздоровления.
– Премного благодарен. А там была…
– Да. Однако она ни с кем не танцевала, всем юношам отказывала, ссылаясь на самочувствие и лишь наблюдала.
– Я рад. – выдохнул Ганс.
– Ты расстроен.
– Нет. Я… Ох, да.
– Да будет тебе. Расскажи отцу, уверена, он не будет против. И обсудит это с мистером Дарком.
– Эвтида, ты так же наивна, как и…
В комнату, постучавшись, вошла мама.
– Как ты, сын?
– Уже лучше, маменька, спасибо. Лекарь и правда хороший.
– Иначе и не может быть. Твоя сестрица тебя, должно быть, уже дразнит подробностями о прошедшем бале?
– Нет, что ты. Она тоже переживает о моем самочувствии и зашла проведать.
– Ну хорошо. Скоро подадут ужин, спускайся.
Ганс кивнул, и женщина вышла.
– Почему наивна? Такие чистые чувства не должны скрываться!
– Ты образованная девушка, и должна знать, что все не так просто в нашей жизни.
– Но, братец…
– Эвтида, брак по любви в наше время – неслыханное дело. Пора перестать жить ложными надеждами и мечтами.
– Значит надо что-нибудь придумать. Невыносимо на тебя смотреть!
– Что уж тут придумать? Я не смею идти против воли отца, а ты – уж тем более.
– Я возмущена. Не зря, все же, самые смелые начали борьбу за права женщин. Я надеюсь, что суфражистки не остановятся и достигнут бо́льшего.
– И где твои суфражистки?
– Да хотя бы Элизабет Стентон, благодаря ней у жены с мужем теперь равные права. И равная степень попечительства над детьми. По закону, уж три десятка лет как.
– Пф. – Ганс закатил глаза. – Вспомни неудачницу Эммелин Панкхерст.
– Почему неудачницу? Ее Лига¹ развивается. Медленно, но верно.
– И все же. У женщин никогда не будет столько же прав, сколько у мужчин. И свободы. Закон есть, однако лишь на бумаге.
– Ты в нас не веришь. И в себя тоже.
– В себя?
– Братец, раз так не уверен во мне, поговори с отцом сам. Насчет…
– Нет.
– И каков толк тогда от такой "свободы"?
– Эвтида, ты не понимаешь, о чем говоришь. Я пойду ужинать. А ты спать ложись, чтобы мысли дурные в голову не лезли.
Ганс встал и, пропустив девушку их комнаты первой, отправился вниз.
"Как бы я хотела дожить до того момента, как суфражистки добьются своего. Показала бы братцу, что мы все можем и сами! И что брак по любви должен быть, а не по расчету. Было бы замечательно…" – думала Эвтида. Она очень надеялась, что сможет застать время, когда настанет равноправие, хотя в голову и закрадывались сомнения, что это осуществимо…
Лига¹ – «Лига за избирательные права женщин», которая боролась за гендерное равноправие на выборах, основанная Эммелин Панкхерст в 1889 году.
Наши дни.
Эва проснулась от сильного раската грома.
– Полвосьмого… – едва разлепив глаза, она посмотрела на время.
Комната, несмотря на то, что окна были зашторены, немного осветилась новой вспышкой молнии и вновь послышался грохот.
– Вчера была такая солнечная погода…
Девушка сползла с постели и побрела к окну, распахнув его.
– Прекрасный запах. Атмосферная погода… – наслаждалась она видом.
Небо было почти черным. Ветра не было, поэтому тучи не двигались: картина на улице была буквально статичной, единственное движение снаружи было от падающих больших капель дождя. Людей практически не было, лишь редкие машины проезжали по дороге, освещая темную улицу светом фар и обрызгивая тротуар образовавшимися лужами. В соседних дома то тут, то там, светились окна и виднелись силуэты жильцов, собиравшихся на работу и учебу.
