Мадам Филимонова - страница 10

От продажи одного платья, Дина получала двадцать процентов. Риск быть пойманной возрастал с каждой продажей, так как в ОБХСуже знали о проекте «Стюарт». Но Филимонова в то время уже купила начальника районного ОБХС. Она имела подпольную фабрику, которая шила платья, а также фальшивые джинсы. Швее платили восемьдесят рублей в месяц. Она должна была шить определённое количество товара в неделю. Ей было это на руку. Мадам давала ей свободное расписание, что неумолимо привлекало. Она могла работать дома. Скоро их стало двое. Когда-то обе сидели вместе с Филимоновой в тюрьме. У одной из них было двое детей от мужа, которого она случайно убила рубанком, защищаясь, а у другой была старая мать и дочка, которых нужно было кормить. Работу после тюремной отсидки им было найти трудно.

Филимонова также покупала бархат, который продавался налево по дешёвке. Из него стали шить модные в то время бархатные брюки. Бархат шёл налево из Детского Музыкального театра имени Натальи Сац. Заведующая костюмерной, хабалка и пройдоха Нина Рубашкина, списывала бархат, как брак. Бархат, якобы, был испорчен во время транспортировки. Филимонова покупала его за копейки. Поскольку материала было много, заведующая костюмерной неплохо зарабатывала. Сначала был бархат, потом шифон, потом ситец, потом кружево, потом шёлк. Также Филимонова и её две подручных уголовницы умудрились шить американские джинсы по моделям старых, распоротых, служивших вместо выкройки. На них было много карманов, даже металлические клёпки. Готовый самострок крахмалили и продавали за баснословные деньги. Но всё это было только началом, пока не появился героин.

Однажды Филимонова посетила Дину в её квартире на Чистых прудах. В то время Дину и её соседа выселяли из бывшей женской гимназии, дома номер 13 по Чистым прудам. После революции большевики выкинули всех из гимназии и разделили помещение стенами из фанеры на коммунальные комнаты. Комнаты были несуразно длинные, где без помех можно было слышать вздохи и кашель соседа, сорокалетнего советского инженера, который явно не заслуживал отдельной квартиры, так как был холостой. Он не терял надежды и продолжал приводить молоденьких девушек, в надежде жениться на одной из них, поиметь детей и получить, наконец, отдельную квартиру. Он продолжал верить в советскую демагогию о якобы «законном распределения жилплощади в СССР». Он хлопотал безуспешно, пока не появилась Филимонова. Она предложила ему квартиру в Крылатском за пять тысяч советских рублей:

– Всё будет, как доктор прописал, – рассмеявшись, сказала в конце разговора с инженером Филимонова. – Я знаю людей в райсобесе.

Однажды Дина пригласила Филимонову на чай, надеясь заработать доверие Филимоновой, чтобы продать побольше платьев перед отъездом в Израиль. Филимонова не хотела давать много платьев одному продавцу:

– Если накроют, будет меньше убытков, и продавцу меньшее наказание.

Когда Филимонова посетила Дину, она внезапно попросила её ненадолго спрятать коробку из-под обуви, как она сказала, с товаром. Она пообещала забрать коробку через два дня. Дала Дине за это двадцать рублей. Коробку Дина спрятала в бельевом шкафу.

Два дня прошло, а коробку все не забирали. Мы открыли коробку и оторопели. Она была битком набита пакетиками с белым порошком. Мы переглянулись. Дина начала плакать. Мы знали, что это был не сахар. Было безвыходное положение, мы понятия не имели, где искать Филимонову. Она обычно звонила Лизе с информацией о встрече, чтобы дать ей платья на продажу. Выкинуть коробку Дина побоялась. Что она скажет Филимоновой, если та появится? Кто за ней стоит тоже нам было не известно. Разговор с Филимоновой по стационарному телефону всегда был короткий, меньше минуты, чтоб не подслушивали. Мобильники ещё не существовали. Одним из магазинов, куда Дина ходила продавать платья, назывался «Фирма Весна» на Садовом кольце, недалеко от Курского вокзала. Дина хотела поехать в магазин и попробовать найти Филимонову. Я ей посоветовала подождать, но, с другой стороны, чего было ждать – неизвестно. Дина выглядела очень напуганной. Её страх передался мне.