Утренние лучи солнца осветили нас, едва мы вышли наружу. Я даже зажмурилась от яркого света.
Как не хотелось умирать!
Я же только попала в эту новую жизнь. Да, непростую и не очень приветливую ко мне. И окружающие люди тоже были так себе. Но всё же я уже начала привыкать ко всему этому: к вони, нищете, диким средневековым нравам. Я даже почти смирилась со своим пухлым телом!
Конечно же, всё познается в сравнении. Теперь мне казалось, что не так уж и плоха моя жизнь в этом теле. Я была молода, вроде здорова, и у меня был даже близкий человечек – Элиза. Которая так горько плакала, когда вчера тайком опять приходила к моему оконцу.
Потому не стоило горевать. Если теперь я здесь и вынуждена как-то выстраивать своё существование в новом мире, значит, буду выживать здесь.
Именно так я думала все последние пять дней заточения в темнице.
Но эта казнь была прямо какой-то вопиющей несправедливостью.
За что? Почему? Отчего меня хотели сжечь? Оттого, что я отказала развратнику аббату? И не стала блудницей? Это же чудовищное беззаконие, и правда!
Бред какой-то!
Монахи провели меня по небольшой улочке, примыкающей к аббатству, потом по другой. И мы вышли на некую многолюдную площадь. Здесь было полно народу.
Я подумала, что есть шанс сбежать, но у меня были связаны руки, а эти два вонючих монаха держали меня с яростной силой.
Монахи уже заволокли меня на помост посреди площади и начали привязывать к столбу. То и дело со всех сторон слышались едкие смешки и проклятья горожан. Внизу, у помоста стояли монахини во главе с аббатом Фалло и довольно наблюдали за всем происходящим.
Они все реально считали, что убить человека просто так – это будет во благо их душам?
Ненормальные фанатики.
В этот миг мне казалось, что моя новая жизнь – это верх невезения, который только мог случиться со мной. Не успела даже освоиться как следует в этом мире и уже все. Конец. Худшего попаданства и представить себе было трудно.
Я чувствовала, что веревки, которыми меня привязали к столбу, сильно врезались в кожу, причиняя боль.
– Боженька! – взмолилась я, поднимая лицо к небу. – Ну, пожалуйста, помоги! Обещаю, что больше не буду жаловаться на свою полную фигуру и тяжелую жизнь! Только помоги! Я хочу жить!
– Что ты бормочешь там, проклятая ведьма? – огрызнулся монах-палач, который уже подкладывал хворост к моим ногам. – Никто тебе не поможет! Все грешницы идут в ад, и мы поможем тебе туда отправиться.
Он злобно и ехидно оскалился. Я даже не обратила внимание на его гадкие слова. За последнюю неделю я научилась абстрагироваться от злых слов окружающих людей. И они совершенно не трогали меня. Я же не считала себя грешницей. Почему мне должно быть важно мнение каких-то невежественных людишек?
Я видела, как монах зажег факел от небольшого костровища, что было рядом, и направился ко мне.
Зажмурив от страха глаза, я начала еще яростнее шептать просьбы Богу. О том, чтобы мне было не так больно умирать.
Я уже чувствовала запах горелого дерева, который, видимо, исходил от факела в руке монаха, но упорно продолжала шептать, обращаясь к Богу и Высшим силам.
– Отправляйся в ад, грешница! – раздался истошный возглас одной из монахинь, стоящих внизу.
Я чуть приоткрыла глаза, отмечая, как монах начал поджигать первые хворостины, лежавшие у моих ног.
Снова зажмурилась. И едва не заплакала от безысходности. Но старалась держаться. Не стоило показывать этим злобным людишкам свою слабость.
