ВИОЛЕТ. Не нравится мне здесь, ничего не могу с собой поделать. Ты только сидит дома и смотрит на папулю. Мей думает, что он – Господь, а вот по моему мнению, он из более жаркого места, куда Бог никогда не заглядывает.
МЕЙ. Папуля хороший человек. Просто время от времени так тебя достает, что тебе хочется отлупить его бейсбольной битой. Ты хочешь убить его, Маддалена?
МАДДАЛЕНА. Я надеялась, что мы станем друзьями.
ВИОЛЕТ. Я уверена, папуле не терпится задружиться с тобой. Он будет счастлив, усадив тебя на колени.
МАДДАЛЕНА. Я про вас. Вас и меня. Я надеялась…
ВИОЛЕТ. Я надеялась проснуться утром и оказаться где-то еще.
МАДДАЛЕНА. И где же?
ВИОЛЕТ. Не знаю. Где угодно, только не здесь.
МАДДАЛЕНА. Мне здесь нравится.
ВИОЛЕТ. Ты здесь недавно.
МАДДАЛЕНА. Я думала, вам будет приятно, что в доме появилась еще одна женщина, с которой можно поговорить.
ВИОЛЕТ. Поговорить о чем? Как наш отец украл ферму твоего мужа?
МЕЙ. Он ее не крал. Не надо такого ей говорить.
ВИОЛЕТ. Да перестань, Мей, Если человек не будет здесь спать с закрытым ртом, папуля подкрадется к нему глубокой ночью и попытается сковырнуть вилкой зубные коронки.
МЕЙ. Половой акт.
ВИОЛЕТ. Что?
МЕЙ. Она говорит, что хочет поговорить с нами. Вот о чем мне хочется поговорить. О половом акте.
ВИОЛЕТ. Не думаю, что она хочет говорить о половом акте, Мей.
МЕЙ. Она определенно знает, о чем речь. Господи, иной раз ночью кажется, что старая кровать в их комнате собирается спуститься вниз по лестнице и выйти за дверь. А по доносящимся оттуда звукам можно подумать, что кто-то приносит в жертву козу.
ВИОЛЕТ. Не собирается она говорить с тобой о половом акте. Люди, которые это делают, об этом не говорят. Просто делают.
МЕЙ. Но она сказала, что хочет поговорить.
ВИОЛЕТ. Она солгала. Так, Маддалена? Папуля говорит, что все итальянцы – лжецы.
МАДДАЛЕНА. Быть с мужчиной – все равно, что подвергаться нападению большого зверя.
МЕЙ. Это так ужасно? Это ты говоришь? Половой акт – это ужасно?
МАДДАЛЕНА. Это жизнь. Жизнь ужасна. Но отдельные моменты очень приятны. Как только ты примиряешься с идеей насилия, потому что жизнь – всегда насилие, в той или ной форме, ты заключаешь с ним некий договор, поскольку что-то в тебе хочет… нет, не быть изнасилованной, но стать частью насилия. Словно в тебе, где-то очень глубоко, есть древняя часть, которая знает, что делает, пусть даже ты сама думаешь, что не знаешь. Некоторые люди от природы ближе других к этой своей части, которая обладает тайным знанием, но часть это есть во всех. И как только ты договариваешься с идей отдаться этому большому зверю, ты можешь начать приручать его, а потом, со временем, держать под контролем. А сам страх полового акта, странным образом сочетаемый с безмерным наслаждением от слияния твоей плоти с плотью другого, осознание союза со зверем, восстановление связи с той частью, которая казалось совершенно забытой, известной тебе до рождения, до той смерти, что предшествовала рождению – это очень похоже на воспоминание. Секс – это смерть и воспоминание.
МЕЙ. Воспоминание чего?
МАДДАЛЕНА. Воспоминание, как в какой-то другой жизни ты рожала существо, которое насилует тебя в этой. И потом, вспомнив, ты начинаешь получать немалое удовольствие от способности контролировать это существо, превращать в своего раба, в своего ребенка, вновь полностью погружать в себя. И это чувство абсолютного порабощения мужчины действительно экстраординарное. Она дорогого стоит.
