– И ещё, знаешь, Мелисса мне говорила, что у диких людей совсем нет нормального хлеба, такого же, как готовят у нас, и я подумала…
Ну, хорошо, начнём с малого: за полдня в этом городе нас никто не пытался убить. Достижение не то чтобы важнецкое – слишком маленький срок, да и стражи вокруг полно было – однако весь мой опыт говорит, что это всё-таки хорошо. Идём дальше: на Димеону почти не пялились. Ну как – не пялились? Пялились, разумеется, ещё как пялились, но, если подумать, на кого в наше время не пялятся? Скажем так: на неё пялились уже совсем не с тем настроением, что раньше: если в Вебезеккеле народ сразу же записал её в когорту доступных леди, то в Кромвеле у неё есть все шансы стать городской сумасшедшей.
Я поглядел на друидку, с упоением рассказывающую что-то о птицах (как это было связано с темой нашей беседы, я упустил), и продолжил свои размышления.
Хорошо, убить нас не пытались, пялиться перестали, от площади к площади ходят. Что ещё? Ах, да: нас пока что не гонят, а раз так, есть все основания надеяться, что удастся-таки поработать…
В дверь постучали – только по контрасту я понял, что в какой-то момент до этого в коридоре сделалось тихо.
– Эй, это я! – послышался из-за двери сердитый голос. – Открывайте!
– А вот и наш дорогой хозяин пришёл! – я вскочил с кровати и поспешил отодвинуть засов.
Дверь открылась, и вошёл Эндрюс, трактирщик, держа в руках деревянный поднос с какой-то стряпнёй. Даффи ударил в ладоши, а Димеона вытянула шею, вглядываясь в незнакомый предмет.
– Это еда, Димеона, – торопливо пояснил я, пока с губ друидки в присутствии хозяина не сорвался очередной неудобный вопрос.
– Угу, – кивнул Эндрюс, водружая поднос на столик. – Завтра утром вы выметаетесь.
– Как?! – притворно всплеснул я руками. – Вы готовы пожертвовать популярностью заведения и тем фактом, что именно на вашем дворе поселилась известная проповедница Димеона Миянская со своим верным спутником?
– Ты, знай, ври, да не завирайся, – хозяин смерил меня таким взглядом, словно постояльцы, которых он спрашивал об оплате, певали ему ещё и не такие песни. – Ишь, чего мне устроили!..
– Но послушайте…
– И слушать ничего не желаю! А если они мебель надумают портить – платить, что же, вы будете? – Эндрюс демонстративно несколько раз открыл и закрыл дверь, словно бы проверяя, в порядке ли петли.
– Да, но всё-таки если мы можем как-то договориться… – я потел в душной комнате, в которой три человека были уже солидной толпой, и лихорадочно соображал, сколько я могу предложить трактирщику так, чтобы не выйти из роли и, что было гораздо важнее, из сметы.
– «Договориться»? – хозяин криво усмехнулся. – Ты топор-то поднимешь, деточка? – обратился он к Димеоне. – Видишь ли, нахлебники мне не нужны, проповедники – и подавно. Была б от вас польза, я бы ещё…
– А целители? – спросил я быстро.
– А? – поднял голову Эндрюс.
– Причём первоклассные! Правда ведь, Димеона?
Девочка посмотрела на меня удивлённо, а потом, поняв, чего от неё хотят, радостно затрясла головой.
– Меня Мелисса учила! – сообщила она. – Но потом она перестала, потому что сказала, что некогда, а в лесу постоянно же происходит, да и звери кругом, или просто кому нездоровится, и тогда я пошла к Левизану, он умный, и он рассказал…
– Целители, говоришь? – по лицу нашего арендодателя я понял, что мой пробный шар попал в лузу и Эндрюс уже считает, сколько монет сможет сэкономить на этой встрече. – Что ж, а в травах ты разбираешься?
