Михаил за эти полтора года стал старше, как ему казалось, на двадцать лет. Мама на те же двадцать постарела. Она безучастно принимала помощь, а в новую квартиру вообще ни разу не зашла. Единственное, что она запретила Михаилу сразу же и без каких-либо обсуждений-поступать в военный институт. Михаил, всю жизнь не видевший себя нигде, кроме как в армии, вынужден был принять мамино решение. Генерал все понял и решительно устроил его в МГУ. Благо, учился в школе Михаил вполне пристойно и тому не было стыдно оказывать такую протекцию. Оплату учебы также производило Министерство обороны.
Через полгода дед пытался вставать, невзирая на плохо действующую левую руку и ногу, а мама, как показалось Михаилу немного успокоилась. Она продолжала лечение, но Михаил видел, что она вынашивает какую-то идею. Светлана вдруг стала снова деловой, современной женщиной, часто говорила с кем-то по телефону, куда-то ездила, переписывалась по электронной почте. На вопросы сына она отвечала коротко и уклончиво. Михаил за это время многое передумал, но мама как-то отстранилась от него, да и нужно было решать вопросы с МГУ и вливаться в непривычную студенческую жизнь.
Как надо дальше жить
Ответ о «делах» мамы был получен совсем скоро. И был он совершенно неожиданным для Михаила. Когда, изнывающим от жары московским вечером Михаил пришёл домой, его встретила мама с небольшим, как ему показалось, свертком в руках. Только он почему-то был сверху обернут каким-то незнакомым, тонким, в оранжевых разводах одеялом. Мама повернулась и… Михаил встретился с вполне осмысленным взглядом васильковых глаз ребенка. Они смотрели спокойно, с интересом и казались намного старше, чем все остальное личико малыша: маленькое, розоватое, со следами молочного налета вокруг губ – бантиков.
– Это твой братик, Ванечка… – с какой-то растерянной, виноватой улыбкой прошептала мама, а Михаил просто наклонился и, повинуясь какому-то непреодолимому чувству тихонько поцеловал малыша в правую щеку. Тот не улыбнулся, переведя спокойный взгляд на маму, а потом обратно на Михаила, рассматривая свою новую семью. Судя по всему, мнение у него осталось вполне положительное…
«Атик» Ванечка
Вторым, после «мама» словом Вани стало «атик», в смысле братик. Кто и почему отказался от совершенно здорового Ивана сразу после его рождения, составляло тайну усыновления. Как оказалось, мама решила усыновить ребенка почти сразу же после смерти отца, и занялась этим решительно и быстро. Информация о детишках стала поступать так же споро, но, когда мама в очередной раз пришла в свою больницу на обследование, то совершенно случайно увидела Ваню. Решение созрело мгновенно: мама сразу же забрала месячного малыша домой, занявшись подготовкой документов. Иначе Ваню вскоре отдали бы в «Детский дом», а там «бодяга» с усыновлением могла бы длиться месяцами, если не годами. Врачи пошли навстречу: все знали ее историю и в порядочности «молодой» мамы не сомневались.
Генерал, к которому мама на этот раз обратилась сама, только молча, низко поклонился ей и подключил всех, кого можно и нельзя. Повидавший за свою долгую жизнь разных офицеров и еще более разных офицерских жен, с таким же напором «выбивавших» квартиры, дачи и прочие привилегии именем своих вполне здоровых и живых мужей… Ради такой просьбы он буквально не свернул бюрократические горы, а срыл их. Через пару месяцев документы были готовы, несколько комиссий убедились в пристойных условиях проживания и хорошем уходе за ребенком, и Иван Петрович Ваганов стал официально членом семьи.
