Выйдя из душа, Кэссиди застала подругу уснувшей над чашкой свежезаваренного кофе.
– Бедняжечка, – понимая, что Пенелопа не выспалась исключительно по её вине, сочувственно прошептала она. Затем отодвинула чашку и подложила под голову подруги подушку. – Ладно, завтрак на мне, а ты поспи, пока…
Спящая подруга, разумеется, спорить не стала: поудобнее устроила голову на подушке и благодарно улыбнулась сквозь сон. Правда, когда она проснулась и, взглянув на часы, поняла, что проспала целых полтора часа, ни от улыбки, ни от благодарности её не осталось и следа.
– Кэс, убить тебя мало! Мало того, что не разбудила, так ещё и подушку мне подсунула! – возмущенно отчитала она соседку по комнате.
Погруженная в этот момент в решение огромной важности задачи, что же ей всё-таки одеть в свой первый день в «УМИ», Кэссиди не сразу сообразила, что от неё хочет подруга.
– Что-о-о? – недоумённо переспросила она.
– Да ну тебя! – отмахнулась Пенелопа и юркнула в ванную.
В которой она провела не более пятнадцати минут. Однако благодаря полученной при экстренном пробуждении дозе адреналина этого времени ей хватило и на то, чтобы принять душ, и вымыть голову, и… даже высушить и уложить волосы!
Взглянув на часы и поняв, что она больше никуда не опаздывает и к тому же чувствует себя бодрой и полной сил, Пенелопа не только простила подругу, но и преисполнилась к ней благодарности: поскольку хорошо помнила, насколько сонной и вялой она чувствовала себя полтора часа назад.
Выйдя же из ванной и увидев на столе ожидающий её омлет с овощным салатом и дымящуюся чашку кофе, Пенелопа и вовсе не смогла сдержать чувств.
– Кэс, я тебя люблю!
Кэссиди, однако, было ровно настолько же не до подруги, как и пятнадцать минут назад.
– А-аага, хорошо… – отмахнулась она, продолжая ломать голову над тем, какой же стиль одежды ей выбрать для своего первого явления на очи ясные всея-УМИ: гранж кэжуал[1], спорт кэжуал[2], неовинтаж кэжуал[3] или деловой классик. Потому как с первым впечатлением, как известно, не шутят.
– Пэн, а ты уже решила, что оденешь? – широко зевнув, обратилась она за советом.
Покосившись на растрепанную и всё ещё одетую лишь в полотенце подругу, Пенелопа закатила глаза к потолку и, постучав указательным пальчиком по подбородку, нарочито глубокомысленно, словно от правильности её рассуждений зависел, как минимум, зачёт по заклинательной магометрии, изрекла:
– Дай подумать… Мы не знаем ни того, какой нам нужен корпус, ни даже того в какую сторону нам изначально надо бежать. Разумеется, мы могли бы у кого-то спросить… Но, учитывая скорость, с которой ты одеваешься, мы, наверняка, опоздаем на первую ленту, а значит, нам придётся либо отловить кого-то из опаздывающих и вынудить его или её опоздать из-за нас ещё больше. Либо, если из тех, кого мы отловим, нам никто не захочет помочь, самим обежать несколько корпусов, прежде чем мы найдём необходимый нам…
– Понятно, понятно, – со смешком кивнула Кэссиди, в очередной раз после этого широко зевнув. – Мокасины, пуловер, жакет и джинсы! Иначе мы рискуем опоздать не только на первую пару, но и на вторую! А сколько, кстати, времени? – оборачиваясь к часам и, в очередной раз зевая, пробормотала она.
– Если мы хотим, чтобы нам нормально объяснили, в каком корпусе находится наша аудитория, а не на бегу, у нас на сборы тридцать минут, не больше! – подсказала Пенелопа.
