Обед окончился. Барон повел соседа в зверинец. В нем первое место занимали четыре овцы с бараном, и две пары кроликов. Хозяин овец назвал их ангорскими, описал их свойства, лета и предположение завести овчарню для суконной фабрики, а барана осыпал похвалами, называл приятелем, имеющим удивительное понятие, и точно, рогатая скотина по первому знаку стала в позицию, приготовилась бодаться и стукнуть лбом господина.
Из зверинца пошли в сад, заросший травою. Несколько фруктовых деревьев, обломанная скамейка, статуи без рук и носов, и шалаш, составляли изобилие плодов и украшение. Барон уверял, что статуи привезены из Рима, заявлял, что это работы первых художников, а шалаш называл беседкой древней архитектуры.
Он выдавал всё за редкость, девица краснела, а учтивый сосед не спускал с нее глаз, и всё хвалил. Настал вечер. Розальм просил позволения навещать замок, и все баронское семейство объявило торжественное согласие, он имел счастье понравиться ему. Господин фон Хунгер-Штольц, первый раз в жизни решился проводить гостя до границ своего владения. Правда, такая учтивость не составила большого труда, и заняла не более пятидесяти шагов.
«Что со мною стаалось? – думал Розальм, – Баронесса меня очаровала! Целый год я искал девицы, не находил, увидел Юлию, и, кажется, окончил предмет исканий. Однако ж это сумасшествие: видеть несколько часов, заняться малое время – и начать любить! Она прекрасна, умна, а в сердце, в сердце женщины трудно проникнуть. А если она походит нравом на любезных своих родителей? Если милое лицо, прелестная наружность обманчивы, и скрывают порочную душу? О нет! Нет! Это невозможно! Голубые небесные глаза, очаровательная улыбка, они зеркало доброты и невинности. Однако ж узнаем все подробности: часто прекрасный цветок вмещает в себе ядовитые соки».
На другой день Розальм поскакал к соседям расспрашивать о Юлии, и напрасно. Она воспитывалась в столице! Никто ничего не знал о ней!
Тут он обратился к протестантскому пастору Доминусу, попечителю души г-на барона. Услужливый проповедник в угоду богатому помещику дал слово выведать все подробности о Юлии, и скоро доставил самый неудовлетворительный ответ. Он превозносил красоту и ум девицы, барона же величал глупым и надутым немцем; не пожалел красок для супруги сестрицы, и тем окончил свои изыскания. Тут Розальм решился сам узнать, часто стал ездить на голодные обеды и сам принялся приглашать к себе барона с семейством. Долго он ждал чести посещения, и вскоре узнал причину своего ожидания: старая карета барона развалилась, а цуг лошадей таскал навоз для удобрения пашни.
Новая коляска Розальма привезла знаменитое семейство. Молодой хозяин почтительно принял высоких посетителей, и не забыл пригласить несколько дворян к обеду, те с удивлением осматривали барона, супругу и сестрицу, внутренне смеялись их неуместной гордости, и вообще отдавали справедливость дочери. Она умела глупость родителей заменить своей учтивостью и приятным обращением.
Повар Розальма заслужил внимание баронессы, а погребщик уменьшил угрюмость сожителя. Он выпил несколько рюмок и принялся за предков, Готфрида, с какою славою величия магистры из немцев управляли Родосом и Мальтой. В разговор вмешался один дворянин из студентов, и с учтивостью заметил г. Хунгер-Штольцу, что на Родос и Мальту магистрами назначали из французов, итальянцев, и испанцев, а из немцев был один только Гомпеш, который и сдал Мальту консулу Бонапарте.
