Алексей и Палыч стояли на пересечении двух главных улиц города и оглядывались, не понимая, что делать дальше.
– Ну и кому ты собрался докладывать? – протянул Алексей. – Не думаешь, что здесь уже без тебя все знают и если они могли что-то предпринять, то наверняка предприняли.
– Ты прав…
Палыч не успел договорить. Давящую, совершенно не свойственную для города тишину нарушил пронзительный звук. Над центром Ростова летел истребитель. Друзья думали, что самолет стремглав пронесется над домами, как в воздухе полыхнуло алым. Ракеты были выпущены в многоэтажки, стоявшие чуть вниз по проспекту Ворошиловский. Те самые жилые многоэтажки, на последних этажах которых были вывешены плакаты с мольбой горожан о помощи оказались под обстрелом.
***
Бежать! Желательно со всех ног! Бабахнуло так, что сотрясло землю и майор с Лешей, не сумев устоять на ногах, упали на асфальт, который тут же пошел трещинам, встал дыбом. Сначала один, а потом и второй, дома по которым пришелся ракетный удар, дрогнули, ухнули, словно спустили пар. Выстоят ли? Ни Палыч, ни Алексей не хотели узнавать, находясь в непосредственной близости от места событий. И еще меньше хотели оказаться под бетонными металлическими завалами. Поэтому бежать! Во чтобы то ни стало найти надежное укрытие, отбежать от зоны обстрела. Современные истребители били так, что шансов, если ты попадешь под линию огня адовой машины, не оставалось. Друзья хоть и не оказались под прямой линией огня, но с домов, по которым пришелся наведенный удар, в стороны брызнули металлические и бетонные ошметки, сейчас падавшие на асфальт и крыши домов поменьше. Все в опасной близости от старых боевых товарищей.
Дома таки выстояли. Истребителю ничего не стоило повторить удар и тогда бы многоэтажки попросту сложились, как хлипкие карточные домики, но этого не произошло. Летающая машина с оглушающим свистом унеслась прочь, оставив за собой разруху.
Удалось отбежать вниз по проспекту Ворошиловскому, только там остановились, чтобы перевести дух.
– Че они творят! – Алексей пытался поймать дыхание, согнувшись и упершись руками в колени. – Они не видели, что здесь люди?
– Им насрать, – у Палыча тоже сбилось дыхание. – Если они бьют по жилым зданиям…
– Хочешь сказать, что на мою никчемную жизнь им наплевать?
– Ага, – майор гулко выдохнул, наконец, стабилизировав дыхание, отдышавшись. – Посмотри туда и все сам поймешь.
Палыч указал на дом, который подвергся обстрелу с воздуха. Многоэтажное высокое здание теперь напоминало свечу, не «свечку», а именно плавящуюся многометровую конструкцию из пластика, бетона и металла. Крыша и верхний этаж были слизаны, как будто кто-то невидимой рукой отвесил зданию смачную размашистую оплеуху. На месте крыши и этажа остался местами тлеющий, местами горящий, но самый настоящий огарок – стены внешней отделки были покрыты копотью. Окна разбились, стекла-осколки оплавились, прямо как воск. Тот самый плакат, который сообщал о присутствии в квартире малыша трех лет, вывешенный под окнами заботливыми родителями, теперь догорал, медленно тлея. Интересно видел ли его пилот, когда выпускал ракету. Но если там и был кто, то теперь ему не спастись. Ни малышу трех лет, ни его родителям. Будто бы в подтверждении, часть стены квартиры, на которой висел плакат, обвалилась, с грохотом рухнув на асфальт. Изнутри квартиры вырвался стол пламени. О взрыве газа в многоэтажке не могло идти речи, но очень похоже.
