– Слушай, ты только не реви, – жалобно попросила панна Ирина.
– Я вовсе и не плачу, – сказала графиня и вразрез с собственными словами простонародно шмыгнула носом. – Это и есть тот самый конь, что в козу превратился? – желая сменить предмет разговора, спросила она. – Отличный жеребец. На Леонардо похож.
– На кого? – после долгого молчания переспросила панна Ирина.
– Батюшкин вороной, на всю губернию лучший. Его давно, еще до моего рождения цыгане свели, вот из этой самой конюшни, – она недобро покосилась на цыганенка. – Папа́ его все вспоминал…
– А на этом вашем жеребце… – вновь после паузы спросила панна Ирина, – на нем какие-нибудь заклятья были?
Татьяна улыбнулась:
– Обычно такие вещи тщательно скрываются, но сейчас какое это имеет значение? Извольте, батюшкин пропавший вороной был под «кфицас адерех» – заклятье «скачок дороги». Его сам каменецкий ла́мед-во́вник клал. Один из тридцати шести великих тайных праведников, – пояснила она. – Тех, что берегут мир от погибели. Обычно они скрываются, представляются людьми самыми жалкими и никчемными, однако же батюшка откуда-то знал. Он много знал такого, что другим неведомо.
Теперь за спиной молчали долго. Очень долго.
– А зачем они жалкими прикидываются? – спросила панна Ирина.
– Это-то как раз понятно. Чтоб люди не пытались использовать их для мелких дел, с какими могут справиться и сами. Мощь тридцати шести хранителей велика, но не беспредельна, и если израсходовать ее на малое, против великой беды можно и не устоять.
– Слушай… – задумчиво протянула панна Ирина. – Ты случайно старикана такого, слегка придурковатого, не знаешь? У него еще вечно волосенки дыбом, одежда грязная, а из карманов то семечки, то ореховая скорлупа сыплется?
– Хаим Янкеля? – равнодушно переспросила графиня. – Так он сейчас на кухне.
– Ой-вэй! Панночка такая умница, что старому Хаим Янкелю даже стыдно говорить, что панночка сильно ошибается! Хаим Янкель курочек отдал, пани экономка Хаим Янкеля обманула – что ему дальше делать на кухне? Лучше Хаим Янкель на конюшне посидит, с умными молодыми людьми нужные разговоры поразговаривает!
Глава 5
«Роллс-ройс» Ильи-пророка
Знакомая фигура в вечно заляпанном грязью лапсердаке появилась на пороге конюшни. Подволакивая ноги, старик с всклокоченными седыми волосами прошаркал к барышням.
Цыганенок Богдан поглядел на старика, и губы его исказились злой улыбкой:
– Ай, напрасно ты пришел сюда, старик! Или ты цыган не знаешь? Или не слыхал, что по таборным законам с предателями делают? – смуглая рука скользнула за голенище, блеснул нож.
– Не нервируйте себя, молодой человек! – старик небрежно отмахнулся и, перевернув вверх дном валяющуюся рядом корзину, уселся, сложив узловатые руки на коленях. – Неужели вы будете кидаться на старого человека с ножом, резать старому человеку глотку? Я не говорю о том, как это сильно некрасиво, но кому оно надо – столько крови?
– Мне, – легко, как тень, панночка Ирина скользнула к старику, и пальцы ее скрючились, наподобие птичьих когтей. – С тех пор как вы, дедушка, меня упырю скормили, мне все время хочется крови, – из-под верхней губы опять блеснули клыки! Глаза засветились безумным жадным светом, оскаленная паненка нависла над стариком, и графиня Татьяна оцепенела, понимая, что сейчас свершится нечто ужасающее!
– Хочется, не хочется, это, деточка, совершенно несерьезное отношение к вопросу, – старик невозмутимо глядел на надвигавшийся кошмар водянистыми подслеповатыми глазами. – Мне тоже хочется спокойно пить по утрам кофий с булочками! А мне говорят: иди, Хаим Янкель, и, как ты есть один из тридцати шести тайных праведников, сделай что-нибудь с этим миром, чтоб он не накрылся хотя бы до завтра. И я иду и делаю, хотя точно знаю, что завтра начнется все то же самое. И если старому ла́мед-во́внику говорят, что мало несчастному городу Каменцу турецких походов, и казацких походов, и польских жолнеров
