* * *
Соседка позаботилась, чтобы перевозочная компания разгрузила вещи почтенной Мелиссы, и теперь у порога их дома громоздилась дюжина сундуков и чемоданов. Бандит разлёгся на них словно хозяин, распластавшись в пушистый белый блин. Цезария протянула было руку, чтобы его прогнать, но остановилась:
– Дорогой, ты не мог бы согнать своего кота? Не хочу, чтобы он меня поцарапал.
– Бандит, ты не мог бы слезть с чемоданов, пожалуйста? Нам нужно их перенести, поэтому ты не можешь сейчас на них лежать.
Цезария закатила глаза:
– Он же кот! Не надо с ним церемониться. Просто столкни его – и дело с концом.
– Он понимает больше, чем ты думаешь.
И словно в подтверждение его слов, Бандит встал, фырча размял одну за другой лапы и не спеша удалился.
– Это просто совпадение! – буркнула Цезария. – А теперь за дело, и поживее! Медбратья уже звонили, они приедут через полчаса.
И они принялись таскать чемоданы вверх по лестнице, которая ходила ходуном так, словно самую тяжёлую часть работы выполняла она, а не Чарли и Цезария.
Они жили в кособоком домишке в квартале, где дома стояли так тесно, что если бы один из них убрали, вся улица сложилась бы как домино. Как и большинство соседних зданий, дом Чарли был старый, шаткий, но тем не менее симпатичный. Паркет, стены и потолки частенько пребывали в музыкальном настроении и скрипели, аккомпанируя каждому шагу жильцов.
Чтобы помочь маме, Чарли взялся за самые тяжёлые сундуки и теперь уже почти выбился из сил. В комнате Цезария самозабвенно распаковывала бабушкины вещи, вешала платья на плечики, расставляла пожелтевшие книги на полках. Ба должна была приехать через двадцать минут… пятнадцать… десять… Чарли стало трудно дышать. Вспомнит ли она его? Наверное, нет, но в глубине души он всё же надеялся на это.
– Тьфу ты, никак не могу открыть… – вдруг сказала Цезария.
Чарли заглянул ей через плечо, чтобы понять, о чём идёт речь. Это был дорожный сундук из красного дерева, и что самое интересное, запаянный восковой печатью. Цезария немного попыхтела над ним, но потом ретировалась:
– Ну ладно, займусь им позже.
И тут раздался звонок в дверь.
– А вот и она!
Чарли, почувствовав, как сильно у него заколотилось сердце, замер на месте как вкопанный. Он был благодарен маме за то, что она одна спустилась вниз, чтобы встретить «Скорую помощь».
– Здравствуй, мама! – услышал он её звонкий голос. Цезария явно перегибала палку, стараясь показать, как она рада.
Через несколько минут Чарли услышал, как лестница ноет под весом сразу нескольких человек.
Она уже здесь.
– Вот твоя комната. Ты уже много раз здесь спала. Ты помнишь? Нет? Ну ладно, не страшно.
Она такая худая! Такая потерянная! И волосы у неё свалялись – а ведь она всегда так тщательно раньше за собой следила, всегда была такой кокеткой!
Цезария довела мать до кресла, которое она в конце концов оставила возле окна, и помогла ей сесть:
– Чарли, можешь за ней присмотреть? Мне нужно пойти подписать бумаги.
Чарли кивнул. Дыхание у него спёрло так, что ему стало больно. Он услышал, как мама снова спускается на первый этаж. Ба не двигалась. Вечерний свет падал на её седые локоны. В комнате было спокойно, словно здесь испокон веков всё так и было.
Чарли направил тревогу в правую руку и крепко сжал кулак. Это давно вошло у него в привычку. Он сгонял негативные эмоции в ладошку, а потом сжимал их в кулаке, как будто комкал листок бумаги. После этого он чувствовал себя намного лучше. Почему он подавлял свои эмоции? Не оттого ли, что его мама всегда позволяла своим вырываться наружу? Или же это было связано с тем, что произошло пять лет назад?..
