Это холод осени противный
Хочет отравить мою к тебе любовь.
Это всё луны былой чудесность,
Когда я в саду любви бродил.
Думал я, как в мире грустно, тесно
Жить, когда живёшь совсем один.
Ты прости, я голову склоняю,
Полюбил тебя я словно сад,
И несу всесильными корнями
Сок земли к любовным небесам.
Отсветили осенние ночи
Золотою огромной луной.
Ветер злой и холодный хохочет
За моим одиноким окном.
Лучезарная золота прелесть
Осталась в октябре погрустить.
Что ж, любимая, в новом апреле
Видно нашей любви расцвести.
Моя милая, ты не сумела
Наш приют в холодах сохранить.
Оттого так жестоко и смело
Ветер буйствует ночи и дни.
Коротки разговоры в свиданьях
Как тоскующий плачь журавлей,
Отшумела листва золотая
На осеннюю сырость и лень.
Ой, любимая, грустно и больно,
Что таких нам ночей не словить,
Чтобы сердце до края наполнить
Журавлиною песней любви.
Я не знаю, что с тобой случилось,
Почему ко мне ты не пришла?
И какую выбрать мне причину,
Чтоб идти к тебе теперь без зла?
Бешеная ветра одичалость
Сколотила в банду снег, пургу,
И тебя дождаться я отчаясь,
Отправляюсь к дому на углу.
Ночь. Холодная туманность,
Серая встревоженная тьма.
От дорог к теплу упрямо манят
Окнами светящие дома.
Прошлые разбитые надежды
Зажимают сердце как в тисках.
Сбросив с плеч осенние одежды,
Жмётся ко мне голая тоска.
Что могу я с этим сделать?
Как тепло любви моей вернуть?
В душу, прожигая моё тело,
Лезет жуткий холод, не вздохнуть.
Замерзая, всё-таки надеюсь,
Что я встречусь снова здесь с тобой,
И в счастливой радости оденусь
С головы до пят в твою любовь.
Чуть дрожа от внутренней улыбки,
Что как прежде я удал и смел,
Подхожу к зелёной той калитке,
Что закрыта наглухо к зиме.
Открываю. Плачут петли скрипом,
Разбудив собачку на цепи.
Лаем заливающимся хриплым
Нетактично мне она грубит.
Ни одно не светится окошко,
Пуст и не уютен тихий двор,
Лишь к ногам мурлыча жмётся кошка,
Заводя какой-то разговор.
Лает в страхе бешеном собака,
Но стою я, всё надеясь, что
Выйдет твоя мама или бабка
И введёт меня в понятный толк.
Но напрасно. Свет так и не вспыхнул,
И никто не вышел мне сказать,
Чтобы отошёл я от избы хоть
По собачьи раны зализать.
Я стоял от холода скукожась,
Изредка бросая кошке: «Кис,
На тебя сегодня я похожий
От разлуки горькой тоже скис».
И под ветром, наклонившись низко,
Гладил и шептал ей: «Милый зверь,
Жалкая, заброшенная киска,
И тебе не открывают дверь».
Так смертельной наливаясь болью,
Я смотрел, как там сгущалась темь,
И, дрожа рождённая любовью,
У калитки встала твоя тень.
Ей сказал я: «Милая, прости мне,
Что не смог тогда я быть с тобой,
И убийца твой, тот гад противный
Жизнь отнял твою, – мою любовь».
«Ты пришёл не вовремя!» – в ответ мне
Прошипела тень та как змея.
И в лицо ударил снегом ветер,
Надо мною плача и смеясь.
Думал я, отчаянно надеясь,
Что свершится чудо: и ко мне
Ты, душой и телом овладея,
Как тогда примчишься на коне.
Но от тени нужного ответа
На «Прости!» моё не получил.
«В Бешпагире, – разносилось ветром, —
Для неё не все нашёл ключи!»
Тебя зовут все проституткой,
А я и плачу, и смеюсь
Над этим словом скользким жутким
Похожим чем-то на змею.
Тебя зовут все проституткой,
Сведя до роли потаскух,
Чуть ли ни каждому доступной
В тепле постельном на закус.
Тебя зовут за что-то шлюхой,
Брезгливо смотрят тебе вслед.
