И где б ни жил он в городе, в селе,
Он жизни на земле не знает толком.
У каждого душа потёмки, мрак
До самого конца необъяснима,
Душа таинственна как мир в мирах,
И человек лишь жалкий мира снимок.
Да, тайна человек, как вещь в себе,
И чаще сам себе лишь интересен,
И каждый человек в своей судьбе
Как во вселенной в бесконечном рейсе.
Другим его таинственность – ничто,
Хотя таинственны ему другие,
Но каждый по отдельности лишь то,
Что в жизни приготовлено на гибель.
Но есть сыны и дочери земли, —
Пришельцы из других миров – метеориты,
Что из вселенной тайну принесли,
Впитав в себя таинственность открытий.
И на самой земле за мифом миф,
Через догадки и гипотезы о мире
Они дают нам узнавать наш мир
Со знаньем, мудростью учёных и кумиров.
И чтобы в мире было меньше тайн,
Они не прячутся, себя не ставят в позу,
Свои открытия всегда хотят отдать,
Земле и человечеству всему на пользу.
Гор кавказских ничем не разрушить,
Их обвалом лавин не сломать,
Вечный ветер жестокий и злющий
Так пугает теперь мою мать.
Дом оставлен, оставлены братья,
От разлуки печален отец.
Общежитская койка как катер,
Болтыхаясь скрипит в пустоте.
Моя бабушка молится с плачем,
Что далёк её ласковый внук,
А любимая девочка платье
Заголила, другому моргнув.
От моих непонятных скитаний
И бродяжеских чар городов,
Лишь лохмотья на теле остались,
Да проклятья оставленных вдов.
Мне не надо ни денег, ни славы,
Даже пропитых лет мне не жаль,
Лишь бы пёс мне из дома залаял,
Злостью белой в меня задрожав.
Я готов на алмазном подносе
Хвост коровы нести по лугам,
Как паштетный язык её носит
С сытой мордою официант.
Лучше нет дорогого Кавказа
И акаций с сиренью в цвету,
Мне не надо о золоте сказок
И о славе несбыточных дум.
Я вернусь в свою тихую местность
И прижму к сердцу милую мать,
Изменившую девочку местью
Я не стану совсем донимать.
Там семья моя, – лучшие люди,
Им не надо придумывать лжи,
Там другая девчонка полюбит
Меня навек сильнее, чем жизнь.
Мальчишка, застывший у гроба,
Не может хоть что-то понять.
В глазах его мука и просьба
Сестрёнку из гроба поднять.
И как же ему разобраться,
В гробу что сестрёнка нашла?
Волшебная звонкая радость
Так быстро из жизни ушла.
Кому-то вчера улыбалась
Красивой улыбкой она
И тихо шептала губами,
Что счастьем, любовью полна.
Но глупый братишка игрался
С холодным и страшным ружьём,
А к девочке крался и крался
Тот миг, что пришёл и прошёл.
Боль шею прожгла нестерпимо,
Прошила и голову дробь.
Отчаянно девочка билась
За жизнь, чтоб не лечь в этот гроб.
Братишка рыдает над гробом,
Над телом убитой сестры.
Он сам будто падает в пропасть
С высокой и страшной горы.
Он видит, что вновь они двое
В игре на весеннем лугу,
Луг пахнет цветами, травою,
Кукушка считает: «Ку-ку!»
И моются ноги росою,
И смехом сестрёнка звенит,
Отец вдали машет косою,
И мать совсем рядом копнит.
Он падает в свежее сено,
Сестрёнка его тормошит,
И мать, на них делано сердясь,
С улыбкой счастливой грозит.
Сияют как синее небо
Глазищи сестрёнки над ним,
И видит он: – быль или небыль, —
Вокруг головы её – нимб.
Не смех, – заливной колокольчик
Звенит над его головой…
И вот одним выстрелом кончен
Счастливого голоса звон.
Печально сквозь плач панихиды
Сестрёнка ему одному
Рукой из-под белой накидки
Чуть машет и шепчет ему:
«Мой братик, тебе всё прощаю,
Не плачь, мой братишка, родной,
