– Я понимаю, что речь идёт о вспомогательных стихиях: металле, природе, холоде и молние. Поскольку четырём основным базово учат в школе. Но ключевое здесь «базово», – хмыкает и демонстрирует форму со следами влаги. – Пока шла сюда, поскользнулась и немного намочила одежду. Сейчас я её высушу.
– О, так значит, когда небо переворачивается, солнце заваливается на левый бок? – Ульм скалится, а я весь подбираюсь и стискиваю кулаки от невольного сравнения юной магессы с солнцем. Это моя привилегия, а не всяких там бастардов! Радует, что Агнесс и ухом не ведёт. – Ну давай, жги.
Для мага огня такое раз плюнуть. Но точечное воздействие пара на деле куда сложнее, чем тот же запуск огненных шаров. Вспоминая случай на озере, хочется закрыть лицо руками и о что-нибудь побиться головой. Агнесс же немного шевелит пальцами, что-то шепчет, и от её бока вверх поднимается пар. Резкое движение ладонью – и перед нами высушенная выглаженная форма. Ни запахи гари, ни тем более прожённых дырок. Чисто и аккуратно. Сразу видно: девчонка…
– Ого-о! – даже Пшенко подаёт голос, высунувшись аж по грудь из бочки.
Агнесс показывает похожий фокус с водой, делая её ярко-оранжевой и наполняя запахом чего-то кислого и щекочущего нос. Пшенко во всю хлопает в ладоши, но старательно держит голову опущенной. Даже Фил улыбается, пропуская яркие струи через бледные тонкие пыльцы. Один Ульм предсказуемо тянет «Допустим». А я всё гадаю, как Агнесс понимает и различает цвета?
Следующим оказывается игра на дудочке. Агнесс извлекает её из сумочки на поясе: белую, как будто вырезанную из кости, украшенную рунами. Явно дорогая, именная, а то и передаваемая по наследству. С трепетом представляю эдакий инструмент в руках Белой магессы. И тут же блеклый образ сменяется совсем другим. Мелодия рвётся ввысь, напоминая о лете: напоённом солнцем, наполненным птичьими трелями и запахами спелых ягод. Вспоминается тот день, когда познакомился с Агнесс, ярким огоньком. Мне просто хотелось уйти от толпы гостей, горы подарков и велеречивых поздравлений. А тут она, окружённая злыми языками… Сияющая солнцем в кромешной Тьме.
Агнесс заканчивает играть, и дружно ей аплодируем. Даже Ульм нисходит до сухих хлопков.
– А последнее?
– Я хотела… показать танец. – Чуть розовеет щеками. – Но мне кажется опасным делать это здесь. – Медлит и снова глубоко вздыхает, давая возможность оценить влажный мыльный пол, заставленный бочками. – Из вспомогательных стихий я пока начала осваивать лишь природу. И всё же позвольте продемонстрировать один трюк.
Поражает, как спокойно она говорит это «пока»! И ни на грамм не сомневаюсь, что освоит. А потом округляю глаза и приоткрываю рот, поскольку из досок пола начинает пробиваться тонкий росток, с каждым мгновением наполняющийся соками. На нём, выросшем по пояс, появляются зелёные пучки и маленькие гладкие конусы, которые вскоре превращаются в резные листья и шишки. При этом Агнесс не выполняет никаких пассов руками, лишь ступнями едва не вплавляется в пол, посылая оттуда золотистое сияние в деревце ольхи…
Это впечатляет настолько, что все молчим. Слышно, как бурлит оранжевая вода, по-прежнему пахнущая чем-то кислым и щекотным. Не сразу замечаю, что жилка на лбу Агнесс взбухла, губы сжались в тонкую нить. Судя по шевелению пальцев, она хочет прервать магию. Но тут в золотистый поток вплетается смолянистая тень. В мгновении ока добирается до бочки Ульма и взрывает её! Крепкие доски трещат по швам, наружу потоками вырывается горячая вода, а бастард плюхается на пятую точку. Совершенно голый. Его личное солнце точно катится к закату…
