Гул голосов затих. Звуки доносились только с верхних этажей. Те, кто толпился на первом, замерли, уставились в мою сторону.
Ученики и даже несколько человек постарше – возможно преподаватели – разглядывали меня с нескрываемым любопытством. По выражению их лиц понял: они знали, кто я – должно быть меня выдала эмблема клана на одежде. И догадался: в их головах вертелось то же безумное предположение, что высказала Белина.
Правда считают меня бастардом императора?
Под напором взглядов я едва не усомнился в своём происхождении.
Чушь.
Дед, сиер Михал вар Фелтин напоминал мне покойного родителя. Рыжая и Тилья в один голос твердили, что я походил на деда. Дядя, сиер Нилран пусть и неохотно, но соглашался с их словами. А мой отец не был императором. Насколько я знаю.
По этажу пронёсся ветерок шепотков. Я чётко различил, как несколько раз произнесли это дурацкое слово «бастард». Невольно вспомнил рассказы Гора о слонах. «Они никого не боятся. И никуда не спешат. Им на всё и на всех начхать!»
Зашагал к широкой каменной лестнице. Люди расступались предо мной, позволяли пройти. Слонизм – как раз то, что мне сейчас нужно. Не реагировать на намёки и взгляды, проявлять спокойствие и равнодушие, как слон. Скоро узнаю, достаточно ли я для этого вырос.
Тень проводил меня до нужной двери. Сообщил, что встретит после занятия – поможет отыскать другой зал. Отошёл в сторону, замер около окна, рядом с рабами других учеников начального курса.
Неторопливо, чтобы ни у кого не возникло мысли, будто я пытаюсь спрятаться от чужих взглядов или сбежать, я ступил в аудиторию… и перестал дышать.
Потому что заметил стоявшие вдоль стен зала каменные колонны. Толстые, в два обхвата. В каждой, как в глазницах – по два-три больших прозрачных стеклянных шара.
Смотрел на шары и не мог поверить глазам: за слоем прозрачного стекла увидел объёмные конструкции из тонких тёмных причудливо изогнутых полос – магические буквы! Здесь, в этом зале их было ровно двести шестьдесят! Я знал это точно – тридцать три из основного и двести двадцать семь из вспомогательного божественного алфавита.
Божественными буквами я любовался впервые. Они не такие, какими представлялись с чужих слов. Разве можно их точно описать или зарисовать на бумаге?!
Меня толкнули в спину, заставили сделать шаг вперёд и вспомнить о необходимости дышать.
Я отошёл от двери, пропустил в аудиторию группу шумных девиц. Лишь сейчас обнаружил, что в зале помимо колонн есть ряды опиравшихся друг на друга шкафов с книгами и разной утварью. А ещё по два десятка столов и стульев с высокой спинкой. И громоздкая деревянная конструкция, похожая на помост, на которой закрепили учительскую доску для письма – такую же, как та, что использовали мои учителя в лесном домике.
За некоторыми столами уже разместились ученики. Рассматривали разложенные на столешницах книги и тетради. Перекладывали их с места на место, листали. Пробовали, как пишут на бумаге выданные Академией карандаши. Увлеклись этим занятием: перестали глазеть на меня.
Я выбрал себе место поближе к преподавательскому столу: пришёл сюда учиться, не хотел пропускать ни единого слова учителя. Уселся на стул, откинулся на спинку, положил руки на подлокотники. Сердце в груди всё ещё трепетало от восторга.
Услышал шаги, почувствовал её запах, а потом и увидел Белину. Сиера вар Вега заняла стол рядом с моим. Окинула брезгливым взглядом писчие принадлежности, шумно вздохнула.
