– Представь себе, что я диккенсовский Скрудж и хочу почувствовать себя благодетелем. Поможешь мне в этом?
Теперь уже Ханна не смогла сдержать улыбку.
– Ладно, Кайл. Спаси меня, – иронично буркнула она.
– Вот так-то лучше, Персик!
– Сто-оп. Я поеду с тобой, только если ты прекратишь называть меня «Персик».
– Ладно, Персик. Но только при одном условии.
Ханна удивленно уставилась на него.
– А условие такое: пока мы будем в Нью-Йорке, я все еще буду называть тебя «Персик». Тебе подходит. И теперь-то ты знаешь, что мне известно твое имя, поэтому мы можем расслабиться и спокойно использовать прозвища.
– О боже, ты еще больший мачо, чем о тебе рассказывают. – Ханна была настолько потрясена, что ответ остроумнее ей в голову не пришел.
– Мне все-таки удалось сбить тебя с толку, – самодовольно отметил Кайл.
– Тебе не кажется, что ты чу-уточку слишком уж самоуверен? Или толпа подписчиков в «Инстаграме» вскружила тебе голову?
Ой! Ханне захотелось отвесить самой себе оплеуху. Она только что призналась, что когда-то просматривала профиль Кайла в «Инстаграме». Как же это унизительно! У Кайла были тысячи подписчиков, и в колледже некоторые девчонки буквально вопили от восторга, когда Кайл подписывался на них в ответ. Ханна считала такое поведение отличительной чертой полного и абсолютного неудачника. «Инстаграм» полнился тщеславными людишками, и те, кто переходил все границы, публикуя свои фотографии, получал больше всего «лайков», а иногда даже заключал контракты на рекламные кампании, как та девчонка, которая играла в лакросс и всякий раз, выходя из раздевалки, выкладывала в «Инстаграм» свои фотки в спортивном лифчике. Тщеславие и эксгибиционизм получали социальное одобрение.
Так, ладно, в конце концов, Ханна сейчас не на семинаре в рамках курса «Гендерные исследования», где у нее иногда складывалось впечатление, что возмущение некоторых ее соучениц обусловлено не в последнюю очередь именно завистью.
– Ну хорошо, – поспешно произнесла Ханна, чтобы отвлечься от таких мыслей. – Можешь строить из себя благодетеля сколько тебе вздумается. Мне все равно, что твое стремление помочь идет не от чистого сердца, а от желания выманить у Санты побольше подарков. Я не стану обращать внимание на низменность твоих мотивов и поеду с тобой в город.
Кайл удовлетворенно ухмыльнулся. Как бы то ни было, тему с «Инстаграмом» он развивать не стал.
Молча отобрав у Ханны тяжелый чемодан, он перебросил через плечо лямку ее туго набитой сумки, проходившей в аэропорту как «ручная кладь», невзирая на внушительный вес. На второе плечо он повесил свою собственную, куда меньшую по объему спортивную сумку и без видимых усилий направился к выходу. Ладони Ханны до сих пор ныли от тяжести сумки и рюкзака, поэтому она, не споря, пожала плечами и последовала за Кайлом.
– А почему у тебя только одна сумка, еще и такая маленькая? Тебе ведь далеко лететь, – полюбопытствовала она.
– Я только плавки прихватил. Все остальное на Барбадосе.
– О-о-окей… Ты туда часто летаешь?
Кайл задумчиво смерил ее взглядом, словно пытаясь определить, стоит ли ему вдаваться в подробности.
– Довольно часто. У моего папы там дом. Мы туда каждое Рождество прилетаем. Только в прошлом году случилась неприятность с чикой, и нам пришлось отправиться на Багамы.
– Чикой? – переспросила Ханна. – Э-э, разве это не футболист такой? Какое отношение Хавьер Чика имеет к твоему отдыху?
