Любовь к Изиде иль египетской царице.
И разум, долг и честь – всё поглотила страсть
К великолепной озорной блуднице.
Как он легко запутался в её сетях,
В силках её похвал и грубой лести
И не нуждался ни в советах, ни в друзьях,
Лишь бы в забавах сладостных быть вместе.
И жадно пил, поверженный к её ногам,
Волшебный яд утех и наслаждений,
Забыв о Риме, не взывал к своим богам
Средь оргий, роскоши и наваждений.
И земли воевал, чтоб одарить её
Аравией, иль Финикией, или Кипром,
И не заметил поражение своё
В переплетении их судеб хитром.
25 февраля 2002 г.
2
А оказалась хищницей простой.
Не жрицею любви, царицей цепкой.
И ей платили властью иль землей,
А Цезарь – и привязанностью крепкой.
Любовью Марк Антоний одарил —
Безудержно, сумбурно, простодушно —
И на алтарь любви жизнь положил.
О боги! Это ли ей было нужно?!
Ей, знавшей и величие, и власть
И взявшей имя – Новая Изида.
Богиня?! Вот безумнейшая страсть!
Но как ответит на неё Фемида?
3
Хитра и ускользает от пера,
Никак идти под скальпель не даётся.
Уже жару развеяли ветра,
А строчки разбрелись все как придётся.
А может, чувствуется мой настрой
И к сказке о триумфе неприятье?
Уходит восхищенье на постой,
Где смертно обнялись любовь с заклятьем.
Заклятье магии, иль колдовство.
И ненасытность алчности во взоре.
Неужто древних знаний волшебство
Оружьем стало и в любовном споре?
А если тут присутствовала месть,
Та, женская, которой нет преграды?
И вариантов множества не счесть…
И нет от ревности своей пощады.
4
И растоптала в нём и личность, и мужчину.
И, не единожды в открытую предав,
Приблизила его бесславную кончину,
Свой Акт иначе для потомков отыграв.
Исчез «Союз неподражаемых» актёров,
Потух вулкан страстей, амбиций, шутовства.
Трагичен был конец триумфа двух призёров,
Но меж любовью и расчётом нет родства.
5
И, что б ни разнесла потом молва,
Ушла в небытие царица-лицедейка.
И прошептал феллах, вздохнув, слова:
«Ну вот, змею ужалила смертельно змейка».
27 августа 2002 г.
К Сократу
То были слёзы упоенья,
Когда читала я о вас,
Пред чистотой того творенья,
В чём правды умысел не гас,
В чём преданность и преклоненье
Через века дошли до нас —
Ведь в диалогах от забвенья
Достойный ученик всё спас:
И облик ваш, и суть ученья,
И изречений мудрых глас,
И поиск истины в общенье,
В беседах смелых, и наказ,
Тот удивительный ваш сказ,
Что цель всей жизни – в очищенье,
К самопознанию стремленье.
Как искренностью в рассужденьях
Вы раскрывались каждый раз!
Вот в «Пире»… Впрочем, нет сравненья
Ни с кем, ни в чём и по сей час.
И что за силу вдохновенья
Платон испытывал, трудясь?
Я же, читая, – потрясенье:
Смеюсь и плачу, не стыдясь.
Как будто к роднику припала,
Где каплю взять – уже немало!
7–8 января 2002 г.
* * *
И вдруг от множества людских уколов,
Что тем сильнее и больнее, коль врасплох,
Из колебаний и с собою споров
Родился вывод, и нелёгок, и неплох:
Да не обижу словом никого,
Не нанесу душевного раненья…
Да хватит прежней воли для того,
Чтоб снова устоять в миг искушенья.
3 января 2002 г.
* * *
Не затоптал бы людской топот
Кастальский ключ в степи мирской.
А впрочем, разве слышен ропот
Пиитов, славящих покой?
Да и к Парнасу на машине
Не мчат. Уж больно чист там ключ.
Стремится большинство к вершине,
Где дух стяжательства живуч.
И равнодушие в расцвете,
И ложью жгут сердца людей,
И хата с краю. Вот столетье!
И все боимся сволочей.
2 января 2002 г.
* * *
Как рождаются стихи?
Прилетают как Жар-птица,
Что обрадовать стремится.
