Магнолии были свежи - страница 39

– Мисс Мадаленна, – раздался шепот, и одурманенная письмом она не сразу узнала Фарбера. – Мисс Мадаленна, мне кажется, что вас скоро позовут.

– Спасибо, Фарбер. – улыбнулась Мадаленна и сложила письмо обратно.

Мистер Смитон всегда чувствовал, когда она была на грани; понимал, когда ей была нужна крепкая рука старого друга, чтобы не сорваться в пучину и не наделать глупостей, от которых она бы не нашла потом спасения. Она всегда помогала мистеру Смитону с подготовкой к Фестивалю, это была их маленькая традиция, некая тайна, которая их объединяла, и Мадаленна каждый август вот уже семь лет с удовольствием помогала ему украшать теплицы и оранжереи к ежегодному празднику конца осени и начала лета.

Бабушка считала это все ересью, однако Аньеза с радостью разрешала Мадаленне мастерить китайские фонарики и оборачивать деревянные палки оберточной бумагой, а когда у нее было время, она и сама вступала в процесс, как в занимательную игру. Но вот сейчас Мадаленна не была уверена, что Хильда сможет ее отпустить. Обычно они с мамой говорили, что их помощь требуется городскому клубу садоводов и книголюбов, и бабушка с неохотой, но отпускала Мадаленну на целую неделю к садовнику, но в последний месяц Хильда смогла разругаться и с миссис Кингстон, которая отвечала за клуб книголюбов, и с миссис Диксон, которая в свою очередь возглавляла клуб садоводов, и путей отхода стало намного меньше.

– Мадаленна! Иди сюда, что ты там копаешься? – послышался дребезжащий фальцет Бабушки, и Мадаленна спрятала письмо под вазу с камелиями – туда Бабушка никогда не заглядывала.

– Я уже иду, бабушка.

Утром гостиная всегда была освещена мягким светом, особенно когда косые лучи солнца падали через витражные окна на ковер. Эту комнату обставил дедушка еще тридцать лет назад, и с тех пор ничего не менялось – на этом настоял Эдвард, и Хильда, к счастью, не могла даже переклеить обои. По ее мнению комната была ужасно бедной, даже нищей, ей не хватало цвета, персиковые обои казались ей выцветшими, да и бронзы почти не было – только на каминной полке спрятался небольшой подсвечник, но Мадаленна эту комнату обожала.

Свободная, воздушная, она вся напоминала об Эдмунде Стоунбруке, и каждый раз, когда она заходила сюда, ей казалось, она попадает в объятия своего дедушки. В комнате и правда было немного мебели – только большой восточный диван, круглый лакированный стол и блестящий рояль, который был расстроен, но Мадаленна все равно на нем порывалась сыграть каждый раз, когда Хильда уезжала из дома на медленную прогулку. В этой комнате редко бывали гости, Бабушка всегда приглашала всех в темную столовую, и потому когда Мадаленна увидела, как Джон спокойно сел на диван, что-то ревностное защемило у нее в сердце. Только папа и дедушка могли сидеть на нем, мелькнула быстрая мысль, но она только тряхнула головой и предложила Джону кофе.

– Нет, что ты, не надо, посиди. – вскочил с дивана Джон и чуть ли не взял ее за руку.

– Это нисколько меня не затруднит, я просто попрошу Фарбера.

– Конечно, это нисколько не затруднит Мадаленну, – поддакнула Хильда и усадила Джона обратно на диван. – Какое кофе ты предпочитаешь, Джон?

– Обычное, черное.

– Сахар, сливки? – ровно спросила Мадаленна, просматривая очередной рекламный проспект. – Советую добавить сливки, они совсем свежие.

– Да, да, конечно, по твоему усмотрению. – торопливо ответил Джон и внезапно взял руку Мадаленны в свою. – Мадаленна, у меня небольшая новость.