Нас тут же окутало запахом свежего фалафеля. Ну да, я ел фалафель лишь несколько часов назад, но желудок мой опять требовательно забурчал. Потому что фалафеля много не бывает.
– Дружище, ты лучший! Поверить не могу… Стоп. Ты в разгар поста приносишь мне еду? Тут что-то не так.
– Пост-то у меня, а тебе с какой стати голодать? – Амир хлопнул меня по плечу. – Я буду за тебя молиться. И за всех вас.
Я знал, что он говорит искренне. Я-то сам атеист. Могу разве что смеха ради помолиться собственному папочке, чтобы перекрасил корабль. Сведя знакомство со всем этим скандинавским пантеоном и Девятью Мирами, я только сильнее уверился в том, что никакого божественного замысла не существует. Ну какой бог позволил бы Зевсу и Одину рулить одной и той же вселенной, когда они оба мнят себя творцами всего сущего, поражают смертных молниями и обожают мотивационные семинары?
Но Амир – человек верующий. Они с Самирой верят в нечто большее, в космическую силу, которой по-настоящему есть дело до смертных. Наверное, Амир хотел меня подбодрить, внеся мое имя в петицию Богу. Хотя я не уверен, что кто-то эту петицию прочтет.
– Спасибо, друг! – И я на прощанье пожал ему руку.
Амир повернулся к Сэм. Они стояли в нескольких шагах друг от друга. Ни один из них не сделал попытки приблизиться, коснуться другого. За все годы, что они знакомы, Амир и Самира ни разу не притронулись друг к другу. По-моему, для Амира это было испытание посерьезнее Рамадана.
Я сам не большой любитель прикосновений. Но время от времени меня обнимает кто-то, кто мне дорог, и мне этих объятий хватает надолго. А уж Сэм с Амиром друг другу очень дороги – и это мягко сказано. При их-то чувствах даже за руки не подержаться ни разу… Ну как это так?!
– Я люблю тебя, – сказал Амир.
Самира шарахнулась от него, словно в лицо ей засветило орлиным яйцом, и чуть не свалилась. Алекс ее поддержал.
– Я… да, – пискнула Самира. – И я. Я тоже.
Амир кивнул, а потом повернулся и сел в машину. Спустя мгновение фары его автомобиля исчезли за склоном Флагшип Уэй.
Самира хлопнула себя по лбу.
– «И я, я тоже»! – передразнила она себя. – Ну что за дура!
Алекс погладил ее по руке:
– А, по-моему, ты была очень красноречива. Пошли, сестренка! Наш неоново-цыплячий кораблик ждет!
Мы отдали швартовы, распрямили мачту, подняли парус и исполнили еще несколько мореходных ритуалов. И вскоре мы устремились прочь из Бостона, к устью канала между аэропортом Логан и портовым районом.
Когда подземный поток не футболил нас на полном ходу, а межмировой водопад не норовил утянуть вверх тормашками в бездну, плавание на «Большом банане» мне почти нравилось. Сильный ветер наполнял парус. Силуэт города у нас за спиной утопал в золотистом багрянце заката. Море простиралось впереди голубым шелковым покрывалом. От меня требовалось только стоять на носу и любоваться пейзажем.
После такого долгого и нелегкого дня, казалось бы, можно с чистой совестью вздохнуть спокойно. Но у меня из головы никак не шел дядя Рэндольф. Однажды он вместе с семьей отправился из этой же самой гавани на поиски Меча Лета. И его жена с дочками, между прочим, не вернулись назад.
«Сейчас-то все иначе, – твердил я сам себе. – Мы команда тренированных эйнхериев, плюс с нами самая упертая и самая набожная валькирия Вальгаллы».
Но мне в голову, как назло, лез голос Локи: «Бедняжки Сэм и Алекс. Это путешествие приведет их к гибели, помяни мое слово. Они даже не догадываются, что их ждет!»
