– Ну, что ты разглядываешь, читать-то всё равно не умеешь по-русски. Да ещё конверт держишь вверх ногами, – улыбнулась Умму.
– А ты не смей мне указывать. Не твоё дело, как я держу. Сама с грехом пополам закончила школу. А я всегда среди лучших был в учёбе. И если бы захотел, и по-русски выучился бы читать и писать. Иди. Я сам сохраню письмо.
Когда Умму покинула веранду, Амир-Ашраф решил, что не следует отдавать дочери загадочное послание. Не устоит она перед соблазном прочитать его. А мало ли что может написать женщина мужчине…
Спрятав конверт во внутренний карман бешмета, он задумался: «Кто же всё-таки прислал письмо? Что может писать женщина Селиму? Откуда она знает его домашний адрес? Если он с ней переписывается, то почему она написала в этот раз сюда, а не в город?.. А что, если осторожно вскрыть конверт и прочесть? Конечно, это нехорошо. Но я ведь отец Селиму. А какие секреты могут быть у сына от отца? Вот только как прочитать? Я же не умею читать по-русски…»
В этот день Амир-Ашраф впервые пожалел, что не пошёл учиться в ликбез вместе с Али-Султаном.
«Надо кого-то попросить прочесть письмо. Но кого? Умму? Нет. Она – болтливая девчонка. И Кериму тоже доверять такое дело никак нельзя. Придётся идти к Али-Султану. Он человек надёжный… А вдруг в письме что-то важное, секретное? Поделится Али-Султан со своей Набат, а та разнесёт по всему свету тайну моего сына. Нет, надо подождать приезда Селима. Он сам прочитает мне. А если не прочтёт? Он ведь своевольный, скрытный, не то что Керим…»
Противоречивые решения одно за другим возникали в голове Амира-Ашрафа. Вдруг он вспомнил свой разговор с сыном о его женитьбе.
– Рано мне ещё обзаводиться семьёй, – ответил тогда Селим. – На калым и свадебные расходы я пока не заработал. Вот если согласится какая-нибудь девушка без выкупа и старых обрядов стать женой, тогда другое дело. А то поди узнай, сколько попросят родители невесты «молочных» денег. Не отправишь же вместо денег будущей тёще бочку молока? Хотя ни одна из девушек и не выпила больше фляги грудного молока…
– Нет, сын, я не позволю тебе отступать от установленных у нас правил сватовства и бракосочетания. Всё будет сделано по адату. Обязательно дадим калым за невесту. И свадьбу тоже сыграем не хуже других. А вот когда я умру, ты со своими детьми можешь поступать как хочешь, – сказал он Селиму.
В душу Амира-Ашрафа стали вкрадываться подозрения и тревога. Непокорность Селима в делах семейных, отход от традиций горцев, насмешливое отношение к некоторым религиозным и бытовым обрядам возмущали его. Амир-Ашраф не раз сожалел о том, что позволил сыну самому выбрать профессию. Надо было заставить его окончить учительский или сельскохозяйственный институт, чтобы жил в селе, рядом, под отцовским присмотром и контролем. Попробуй узнай теперь, чем он занимается в городе в свободное время.
Али-Султан говорил, что в городе много разных увеселительных заведений, где подают хмельные напитки, где потерявшие приличие парни и девушки танцуют чуть ли не до рассвета, обнимая друг друга у всех на виду. Разве это может привести к хорошему? Зачем нужны эти легкомысленные заведения? Разве нельзя было городским властям ограничиться чайханами, харчевнями? Зачем устраивать оргии в ночное время? И драки там случаются. Да и как им не быть, если над разгорячённой молодой кровью не властвует здравый разум, а от водки да вина туманится рассудок. Выпившие мужчины даже здесь, на свадьбах, не раз устраивали потасовки, а что уж говорить о городе…
